Последняя заповедь

Глава 1: Один выстрел

Небо будто опустилось на землю. Оно было низкое, тяжёлое, в серых полосах, словно измятое плащ-палаткой. Воздух трещал от напряжения, пах порохом и жжёным металлом. Всё вокруг гудело и стонало, как организм, которому причинили боль, но он ещё жив – и злится.

Александр прижимался к стене разрушенного дома, ловя каждое движение вражеского сектора. Глаза жгло от пыли, уши гудели от стрельбы. Он был взмокший, сжимающий автомат до онемения. За его спиной – трое: радист, сержант-пулемётчик и командир роты, Кузнецов. Человек-камень, сорокалетний фронтовик с лицом, как будто вырезанным штыком.

И вдруг всё случилось за секунду.

Из-за угла выскочил дрон-камикадзе.

Шум, похожий на крик насекомого.

Резкий, пронизывающий.

Слишком близко.

Александр видел, как командир делает шаг вперёд – и в этот момент в голове что-то щёлкнуло. Не было ни времени, ни логики. Всё внутри, что было человеческим, сработало раньше разума.

Он прыгнул.

В прыжке успел только закрыть собой Кузнецова.

Мир взорвался.

В ушах – звон, будто внутри черепа кто-то завёл циркулярную пилу. Он не чувствовал тела.

Потом пришла боль.

Дикая, голодная.

И тишина. Тишина, которую больше всего боятся на войне. Она значит, что ты остался – а другие, возможно, нет.

Когда его подняли, он уже не мог пошевелить правой рукой. Не мог даже повернуть шею. Кровь стекала за воротник, пульсируя. Кто-то кричал. Кто-то шептал «живой… живой…».

Он не был уверен, что это не сон.

Он хотел умереть – потому что так было проще.

Глава 2: Белые стены и холодная пустота

Он очнулся в госпитале. Потолок был белый, как мел. Вокруг пахло лекарствами и чужими страхами.

Руку ампутировали.

Ему не сказали – он сам догадался. Проснулся, попытался пошевелить пальцами – и ничего. Пустота.

Фантомная боль сводила с ума.

«– Ваша реакция – нормальна», – сказал врач с глазами загнанного лося. – Вы спасли командира. Он жив, передал вам благодарность. И начал ходатайство о награде.

Александр усмехнулся. Не потому что рад.

Потому что не знал, что на это сказать.

Герой? А он, значит, теперь кто? Инвалид двадцати семи лет от роду, который не может сам себе зубы почистить.

В палатах царила тишина. Те, кто кричал по ночам, больше не кричали. Те, кто смеялся, больше не смеялись.

Только он – молчал.

Потому что голос застрял где-то между броней и кожей.

Глава 3: Трудно дышать дома

Возвращение домой было как наваждение. Город – родной, но чужой. Друзья молчали. Кто-то узнал, кто-то делал вид, что не узнал.

На улице на него смотрели украдкой. Кто-то жалел. Кто-то – осуждал. Самые честные просто отворачивались.

Мать встретила его сдержанно. Слишком сдержанно. Как будто боялась обнять его и почувствовать, как он теперь «ломаный».

«– Ты жив, и этого достаточно», – сказала она, опуская глаза.

Но Александру было недостаточно. Он не мог просто быть живым.

Он должен был зачем-то.

Глава 4: Встреча с Ириной

Когда он увидел её, сердце сжалось так, что захотелось бежать, спрятаться, исчезнуть. Но он не мог. Он не мог от неё убежать, как не мог убежать от самого себя. Ирина стояла на ступенях у кафе, в котором они когда-то часто сидели вместе, его любимое место. Она была такой, какой он помнил её – в лёгком платье, с теми самыми светлыми глазами, которые всегда смотрели на него с искренностью и любовью.