Костяная корона

Постаревший за долгие годы нелегкого правления, правитель Номмаринна, Ниессар из дома Тоуллов, молча наблюдал, как его повозка въезжает в красивейший город Лорхейм. Его толстые, но потерявшие свою былую белоснежность, стены уже потрескались от старости и не мудрено – это был один из самых древних городов этого острова, построенный еще до образования самого государства народами эллов и эльфов. В нем еще остался тот дух величия и великолепия, оставшийся от них, прежде чем люди забрали этот город себе.

В этой части огромного острова Сиинир весна была на удивление прекрасна и тепла. На больших, уже покрытых ярко—зеленой листвой, раскидистых деревьях весело щебетали птицы, яркое предполуденное солнце еще не обжигало, а воздух, несмотря на отсутствие ветра, не был спертым и жарким. Но, несмотря на прекрасные пейзажи города и веселье, творящееся вокруг, правитель въезжал в него с тяжелым камнем на сердце. Не было еще того дня, чтобы Ниессар не корил себя за ошибки прошлого. И этот день не был исключением. Многие дни прошли, когда восемь правителей острова, восемь мудрых мужей обменяли свой ум на ярость и жадность. Двадцатьлет назад люди выбили северный щит государства со своего места, разбив его на части. Древнейший народ нобилиллов пропал, исчез, словно разносимый ветром пепел. И с того дня Сиинир начал раскаляться, словно сталь в руках умелого кузнеца. Лишившись союзников в лице нобилиллов, люди стали открыты для нападения с севера. И теперь, из—за Ледяных пустошей показалось войско. Конечно, великая река нобилиллов – Иссатрис, удержит их на какое—то время, да и большая Туманная стена все еще служила им какой—никакой, а все—таки защитой.

Ниессар вздохнул и выпил холодного вина. На улице было жарко, слышались звуки праздника – никто из людей не знал, что правители собрались на еще один совет не из—за прихода весны. По улицам сновали ушлые торговцы, босоногие беспризорники и солдаты, недобро поглядывая на длинные повозки Ниессара. Изо всех углов слышалась переливчатая музыка, смех и радостные выкрики, сливающиеся в один неприятный гвалт.

Повозка остановилась возле больших дубовых дверей, возле которых дежурило шестеро стражников, то и дело откидывая с большой, полукруглой лестницы бродяг и попрошаек, коих на праздниках появлялось все больше и больше, грязных и ноющих, с покрытыми струпьями протянутыми руками. Правитель закрыл окно занавеской и углубился в свои мысли. Выходить не хотелось. Вокруг них уже столпились люди, с интересом разглядывая герб его семьи, перешептываясь между собой. По Сииниру ходили слухи, что железный правитель отныне самой северной провинции острова при смерти: свалила его драконья болезнь. Но, то ли к сожалению многих, то ли к их же счастью, Ниессар был жив и здоров, вопреки всем слухам.

Ниессар с трудом выбрался из повозки, закрыв единственный видивший глаз от солнца большой ладонью. Тонкие шрамы, расползавшиеся по его лицу, памятники лихой молодости, трещали на солнце, как заживающие раны, сбрасывающие кровавую корку. Не видящий глаз уже давно был белым, эдаким стражем его мудрости, изредка его подводившим. Ниессар ослеп, когда бился с одним из могучих змеев, иногда объявлявшихся на Сиинире, прилетающих с тысячи островов Дарвы или же с Блуждающих островов. Стражники с почтением расступились и открыли ворота и с яркой освещенной улицы Ниессар попал в темной и длинный коридор, освещенный всего парой тускло горящих факелов.