Обитель

Автор

Страниц

440

Год

2014

Захар Прилепин — выдающийся писатель, чье творчество запоминается своей глубиной и оригинальностью. В его багаже успехов значатся такие произведения, как романы "Патологии" и "Санькя", которые рассказывают о различных социальных явлениях и вызывают шквал эмоций. Он также прославился своими "пацанскими" рассказами, такими как "Грех" и "Ботинки, полные горячей водкой", которые не оставят равнодушным ни одного читателя.

В своем новом романе "Обитель" Захар Прилепин переносит нас в совершенно иное время и погружает в другой опыт. Он выбрал события, происходящие в конце двадцатых годов на Соловецких островах, чтобы создать масштабное полотно истории со множеством интересных персонажей. Взглянув на прожитую жизнь через призму осени, писатель предлагает нам проникнуться трагической историей одной любви, которая становится символом всей страны с ее недугами, насилием и неприятием.

Прочитав "Обитель", мы окунемся в величественную природу Соловецких островов, где великие ледяные просторы соседствуют с клубком человеческих судеб. Действие происходит в лагере, где граница между палачами и жертвами становится размытой и уже невозможно отличить между ними. Это произведение позволяет нам заглянуть в зеркало прошлого и увидеть всю боль и сложность тех времен.

В руках Захара Прилепина слова оживают и создают мощный эмоциональный заряд. Он берет на себя задачу передать не только историю одного человека, но и отразить целую эпоху, которая умещается в образе одной осени. "Обитель" — это книга, способная потрясти и поколебать наши представления о прошлом и настоящем.

Читать бесплатно онлайн Обитель - Захар Прилепин

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

От автора

Говорили, что в молодости прадед был шумливый и злой. В наших краях есть хорошее слово, определяющее такой характер: взгальный.

До самой старости у него имелась странность: если мимо нашего дома шла отбившаяся от стада корова с колокольцем на шее, прадед иной раз мог забыть любое дело и резво отправиться на улицу, схватив второпях что попало – свой кривой посох из рябиновой палки, сапог, старый чугунок. С порога, ужасно ругаясь, бросал вослед корове вещь, оказавшуюся в его кривых пальцах. Мог и пробежаться за напуганной скотиной, обещая кары земные и ей, и её хозяевам.

“Бешеный чёрт!” – говорила про него бабушка. Она произносила это как “бешаный чорт!”. Непривычное для слуха “а” в первом слове и гулкое “о” во втором завораживали.

“А” было похоже на бесноватый, почти треугольный, будто бы вздёрнутый вверх прадедов глаз, которым он в раздражении таращился, – причём второй глаз был сощурен. Что до “чорта” – то когда прадед кашлял и чихал, он, казалось, произносил это слово: “Ааа… чорт! Ааа… чорт! Чорт! Чорт!” Можно было предположить, что прадед видит чёрта перед собой и кричит на него, прогоняя. Или, с кашлем, выплёвывает каждый раз по одному чёрту, забравшемуся внутрь.

По слогам, вослед за бабушкой, повторяя “бе-ша-ный чорт!” – я вслушивался в свой шёпот: в знакомых словах вдруг образовались сквозняки из прошлого, где прадед был совсем другой: юный, дурной и бешеный.

Бабушка вспоминала: когда она, выйдя замуж за деда, пришла в дом, прадед страшно колотил “маманю” – её свекровь, мою прабабку. Причём свекровь была статна, сильна, сурова, выше прадеда на голову и шире в плечах – но боялась и слушалась его беспрекословно.

Чтоб ударить жену, прадеду приходилось вставать на лавку. Оттуда он требовал, чтоб она подошла, хватал её за волосы и бил с размаху маленьким жестоким кулаком в ухо.

Звали его Захар Петрович.

“Чей это парень?” – “А Захара Петрова”.

Прадед был бородат. Борода его была словно бы чеченская, чуть курчавая, не вся ещё седая – хотя редкие волосы на голове прадеда были белым-белы, невесомы, пушисты. Если из старой подушки к голове прадеда налипал птичий пух – его было сразу и не различить.

Пух снимал кто-нибудь из нас, безбоязненных детей – ни бабушка, ни дед, ни мой отец головы прадеда не касались никогда. И если даже по-доброму шутили о нём – то лишь в его отсутствие.

Ростом он был невысок, в четырнадцать я уже перерос его, хотя, конечно же, к тому времени Захар Петров ссутулился, сильно хромал и понемногу врастал в землю – ему было то ли восемьдесят восемь, то ли восемьдесят девять: в паспорте был записан один год, родился он в другом, то ли раньше даты в документе, то ли, напротив, позже – со временем и сам запамятовал.

Бабушка рассказывала, что прадед стал добрее, когда ему перевалило за шестьдесят, – но только к детям. Души не чаял во внуках, кормил их, тешил, мыл – по деревенским меркам всё это было диковато. Спали они все по очереди с ним на печке, под его огромным кудрявым пахучим тулупом.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: