Грех (сборник)

Автор

Страниц

200

Год

2015

Захар Прилепин – выдающийся русский писатель, который заслуженно получил признание и популярность в литературных кругах. Он не только является прозаиком, но и успешно продвигается по пути публицистики, а также является талантливым музыкантом. В своем богатом творческом арсенале он обладает несколькими престижными литературными премиями, включая награды «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна».

Книги Захара Прилепина вызывают особый интерес у читателей, и это не случайно. Восхитительные романы, такие как «Обитель», «Санькя», «Черная обезьяна» и «Патологии», погружают нас в атмосферу маленького провинциального городка и тихой деревни, которые казалось бы затерялись во времени смутных девяностых.

Великолепно прописанное превращение мальчика в мужчину является одной из ключевых тем, которую Прилепин перекликается в своих книгах. Он погружает нас в мир босоногого детства, наполненного открытиями и трагедиями, которые оставляют след на всю оставшуюся жизнь. И дальше мы наблюдаем за главным героем, в его нежной и хрупкой юности, испытывающим первую безответную любовь, погружающимся в пьяный и дурной угар молодости, и в конечном итоге переживающим удивительное ощущение отцовства, которое приходит с огромной ответственностью за своих детей и свою женщину.

Роман «Грех» является настоящей рефлексией и любовью, праздником и мужеством, олицетворением пацанства, которое несется сквозь кровь, и счастьем, которое тугим, как парус, наполняет каждое лето и приносит нам жадную радость от самой жизни. Эта поэтичная, тонкая и пронзительная история героя по имени Захарка является невероятно личной и уникальной, восхищающей своей глубиной и искренностью.

Читать бесплатно онлайн Грех (сборник) - Захар Прилепин

* * *

Грех

Какой случится день недели

Сердце отсутствовало. Счастье – невесомо, и носители его – невесомы. А сердце – тяжёлое. У меня не было сердца. И у неё не было сердца, мы оба были бессердечны.

Всё вокруг стало замечательным; и это «всё» иногда словно раскачивалось, а иногда замирало, чтобы им насладились. Мы наслаждались. Ничего не могло коснуться настолько, чтобы вызвать какую-либо иную реакцию, кроме хорошего и лёгкого смеха.

Иногда она уходила, а я ждал. Не в силах дожидаться её, сидя дома, я сокращал время до нашей встречи и расстояние между нами, выходя во двор.

Во дворе бегали щенки, четыре щенка. Мы дали им имена: Бровкин – крепкому бродяге весёлого нрава; Японка – узкоглазой, хитрой, с рыжиной псинке; Беляк – белёсому недоростку, всё время пытавшемуся помериться силой с Бровкиным и неизменно терпящему поражение; и, наконец, Гренлан – её имя выпало неведомо откуда и, как нам показалось, очень подошло этой принцессе с навек жалостливыми глазами, писавшейся от страха или обожания, едва её окликали.

Я сидел на траве в окружении щенков. Бровкин валялся на боку неподалёку и каждый раз, когда я его подзывал, дурашливо вскидывал голову. «Привет, ага, – говорил он. – Здо́рово, да?» Японка и Беляк мельтешили, ковыряясь носами в траве. Гренлан лежала рядом. Когда я хотел её погладить, она каждый раз заваливалась на спину и попискивала: весь вид её говорил, что хоть она и доверяет мне почти бесконечно, открывая свой розовый живот, но всё равно ей так жутко, так жутко, что сил нет всё это вынести. Я всерьёз опасался, что у неё разорвётся сердце от страха. «Ну-ну, ты чего, милаха! – говорил я успокаивающе, с интересом рассматривая её живот и всё на нём размещённое. – Смотри-ка ты, тоже девочка!»

Неизвестно, как щенки попали в наш двор. Однажды утром, неразумно счастливый даже во сне, спокойно держащий в ладонях тяжёлые, спелые украшения моей любимой, спящей ко мне спиной, я услышал забубённый щенячий лай – словно псята материализовали всё неизъяснимое, бродившее во мне, и внятно озвучили моё настроение своими голосами. Впрочем, разбуженный щенячьим гамом, я сначала разозлился – разбудили меня, а ведь могли ещё и Марысю мою разбудить; но вскоре понял, что щенки лают не просто так, а клянчат еду у прохожих – голоса прохожих я тоже слышал. Как правило, те отругивались: «Да нет ничего, нет, отстаньте! Кыш! Да отстаньте же!»

Я натянул джинсы, валявшиеся где-то на кухне – вечно нас настигало и кружило где ни попадя, по всей квартире, до полного бессилия, и лишь утром, несколько легкомысленно улыбаясь, мы вычисляли свои буйные маршруты по сдвинутым или взъерошенным предметам мебели и прочему вдохновенному беспорядку, – ну вот, натянул джинсы и выбежал на улицу в шлёпанцах, которые неведомым образом ассоциировались у меня с моим счастьем, моей любовью и моей замечательной жизнью.

Щенки, не допросившиеся подачки от очередного прохожего, без устали рыскали в траве, ковыряя мелкий сор, отнимая друг у друга щепки, какую-то сохлую кость, который раз переворачивая консервную банку, – и всё это, естественно, не могло их насытить. Я свистнул, они бросились ко мне – о, если бы так всю жизнь бежало ко мне моё счастье, с такой остервенелой готовностью. И закружили рядом, неистово ласкаясь, но и обнюхивая мои руки: пожрать-то вынеси, дядя, говорили они всем своим жизнерадостным видом.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: