Мир глазами Мистера Полночь - В.А. Полонянкина

Мир глазами Мистера Полночь

Страниц

15

Год

2025

Я оказался на улице из-за того, что не вписывался в общепринятые рамки. И знаете, этот жестокий поворот судьбы стал для меня благословением. Теперь я – свободный философ, изучающий мудрость мусорных контейнеров, гастрономический исследователь блошиных рынков и эксперт по выявлению человеческой глупости. Моя жизнь превратилась в мастерски настроенный механизм выживания, где нет места нежности или тоске о потерянном. Так было до того момента, когда на моем пути появилось нечто неожиданное.

Моя идеальная система столкнулась со сбоем — маленьким, настойчивым созданием, которому не хватало способности к самостоятельному существованию. Я, не желая, но вынужденно, стал вносить изменения в свой распорядок, и вдруг осознал, что ответственность — это всего лишь другое обозначение постоянного раздражения, приправленного странным ощущением долга. Теперь моя тень вознесла новую жизнь, новую тень, и я с трудом справляюсь с этим новым статусом. О том, как я воспринимаю эти изменения, лучше не спрашивать. Became part of my intricate existence, they transformed my journey into нечто гораздо более сложное, но от этого не менее интересное.

Читать бесплатно онлайн Мир глазами Мистера Полночь - В.А. Полонянкина


Пролог

Вселенная, по моим наблюдениям, редко бывает справедлива, но невероятно изобретательна в своей жестокости. Она скупа и однообразна в раздаче милостей, словно боится, что мы разгадаем её простой секрет счастья.

И тем поразительнее смотрятся на этом фоне те редкие искры доброты, что горят тем ярче, чем беспросветнее окружающая их тьма. В этом и заключается её безупречная ирония: она является одарить тебя любовью и смыслом ровно в тот момент, когда ты окончательно учишься обходиться без них.


Глава I. Клеймо


Рождение должно быть началом. Моё же стало приговором. Сразу, без лишних церемоний.

Из безмятежного небытия я был изгнан в мир резкого света и грубых звуков. И первым, что коснулось моего сознания, было не теплое прикосновение, не утешительный шепот. Это был холодный и ровный голос, словно сталь медицинского инструмента. В его интонации не было злобы – лишь усталое, почти профессиональное разочарование, с каким констатируют неустранимый дефект в дорогом материале. И этот голос поселил внутри ледяное, неосознанное еще знание: здесь мне не рады.

И прозвучала моя самая первая характеристика, мое кредо, отлитое в двух словах:

«Вороной…»

В этом слове не было поэзии. Лишь констатация факта, лишенного всяких иллюзий. Факта, который уже тогда, в первую секунду, становился бременем. Я был не желанным дитем, а явлением, которое лишь констатировали. Существование мое было отмечено не радостью, а безразличием, и от этого безразличия становилось стыдно за сам факт своего появления на свет.

Затем наступила пауза. И последовало дополнение, окончательно расставившее все по местам:

«…И глаза разные. К несчастью».

«К несчастью».

Эти два слова навсегда отделили меня от всего мира. Они повисли в воздухе приговором. Я был не просто новорожденным; я был проблемой. Ошибкой, которую допустили, дурным предзнаменованием, с которым теперь придется считаться. В этих словах не было ненависти – была констатация моей ненужности. Я ощутил это физически – будто я пятно на чистом холсте мироздания, лишний элемент, нарушающий своей сущностью идеальную гармонию. Мне было не больно – было пусто. Пусто от осознания, что твое единственное, данное при рождении право – право на существование – уже поставлено под сомнение.

Мой дизайн был отвергнут с первого же взгляда, и на мне поставили клеймо, которое я буду нести, как вериги. Но тяжелее этих вериг была та всепоглощающая отвергнутость, что заполнила меня. Чувство, что ты явился в мир непрошеным гостем, которому указали на его место в самом темном углу.

Так и начался мой путь. Не с благословения, а с вердикта, вынесенного с безупречным, почти церемониальным безразличием. Вселенная не кричала о своей жестокости. Она лишь вежливо, с ледяной учтивостью, прошептала мне на ухо мой приговор. И я, едва родившись, уже понимал – мне предстоит оправдывать сам факт своего существования. Эта мысль, темная и бездонная, стала моей колыбелью. И моей первой, самой главной истиной.

Мне дали имя – Мистер Полночь. Оно звучало не как имя, а как приговор, как констатация моей сущности – тёмной, безрадостной, вестника неудач. Но внутри этого угольного тела билось горячее, трепетное сердце, которое так хотело доказать обратное. Я верил, что под этой шкурой цвета самой тёмной ночи скрывается тот же свет, что и у других, – свет, способный согреть.