Все жанры Все авторы
Шедевры села Рузаевки - Валентин Пикуль

Шедевры села Рузаевки

Страниц

10

Год

2002

"Мои невероятные впечатления от мировой выставки книгопечатного искусства, которая проходила в Лейпциге за месяц до начала Первой мировой войны, не поддаются словам. Погрузившись в прошлое, я оказался в мрачной пещере с группой людей, которые при свете факелов вырезали из каменных стен сцену охоты на бизона. Это была не просто сцена, но и история первых писателей, которые оставили свой след нашей планете."

Каждый камень, каждая секунда на этой выставке пронизана духом истории. Ощущение, что время останавливается, и я становлюсь свидетелем эпохи, когда книги только начинали влиять на нас и записывать наши мысли. Не поддающиеся воздействию времени вырубки на стенах пещеры являются олицетворением творческого гения, который сопровождает весь человеческий прогресс. С каждым вырезанным контуром я убеждаюсь, что писатели тысячелетий назад не только сохраняли культуру и знания, но и оставляли нам наследие, которое мы сейчас так ценим.

Мой взгляд скользит по стенам пещеры, и я осознаю, что здесь, передо мной, когда-то бились сердца первых авторов. Их ритмы проникли в камень и остаются здесь до сих пор, источая вдохновение каждому, кто готов сказать что-то новое и уникальное. Как муза, они проводят меня через века и вдохновляют на создание чего-то своего, на открытие новых горизонтов в искусстве слова.

Выставка книгопечатного искусства в Лейпциге - это не просто собрание книг и мастерских. Это ода искусству, которая позволяет каждому играющему здесь человеку ощутить себя частью бесконечной череды мыслей, идей и историй. Я благодарен этому опыту, который мгновенно перенес меня во времена, когда у камня были голоса и бизоны оживали под искусными руками первых писателей нашей планеты."

Читать бесплатно онлайн Шедевры села Рузаевки - Валентин Пикуль

За месяц до первой мировой войны в Лейпциге открылась всемирная выставка книгопечатного искусства… Сначала я попал в мрачную пещеру, где люди каменного века при свете факелов вырубали на скале сцену охоты на бизона – вернее, рассказ об охоте на него, – и мне хотелось снять шляпу: передо мною первые писатели нашей планеты. Весело кружилась бумажная мельница средневековья, все детали в ней (и даже гвозди) собраны из дерева; примитивная машина безжалостно рвала и перемешивала кучу нищенского тряпья, а по ее лотку стекала плотная высокосортная бумага – гораздо лучше той, на которой я сейчас пищу вам… Читатель, надеюсь, уже догадался, что я гуляю по Лейпцигской выставке 1914 года с путеводителем в руках – на то они и существуют, чтобы выставки не умирали в памяти человечества. Ага, вот и русский отдел! Я нашел здесь именно то, что искал. В числе ценнейших уникумов упомянуты и издания Рузаевской типографии.

Теперь закроем каталог и оставим Лейпциг!

Чтобы ощутить привкус эпохи, сразу же пересядем в карету князя Ивана Михайловича Долгорукого, поэта и мемуариста, известного в свете под прозвищем Балкон, который при Екатерине II был пензенским губернатором… Колеса кареты ерзали в колеях проселочных дорог, жена губернатора изнывала от непомерной духоты.

– Ох, как пить хочется… мне бы бокал лимонатису!

Иван Михайлович, завидев мужиков, открывал окошко:

– Эй, люди, чьи это владения?

– Барина нашего – Николая Еремеевича Струйского…

Всюду пасущиеся стада, церкви на косогорах, возделанные пашни, босоногие дети на околицах… И наступил полдень.

– Эй, скажите, чья это деревня? – спрашивал Долгорукий.

– Барина нашего – господина Струйского…

Жара пошла на убыль, жена вздремнула на пышных диванах кареты, а губернатор все окликал встречных:

– Эй, чей там лес темнеет вдали?

– Барина нашего – Николая Еремеевича Струйского…

Будто в сказке, весь день проезжали они через владения рузаевского «курфюршества», и лишь под вечер усталые кони всхрапнули у переезда через реку; на другом берегу, за укрытием крепостного вала, высились белые дворцы и службы, золотом горели купола храмов, какое-то знамя реяло на башне господского дома… Это была Рузаевка – имение Струйского, находившееся в Инсарском уезде Пензенской губернии. И сейчас мало кто знает, что здесь во второй половине XVIII столетия находилась лучшая в мире типография, – потому-то рузаевские издания и попали на международную выставку печатного дела в Лейпциге. Здесь, в Рузаевке, проживал бездарный бард России, умудрявшийся отбивать поклоны и Вольтеру и Екатерине II, за что профессор Ключевский назвал его «отвратительным цветом русско-французской цивилизации XVIII века».


Почти все историки, словно сговорившись, утверждают, что сведений о Струйском не сохранилось. Но если несколько лет порыскать по старинным журналам и книгам, то найдешь массу разрозненных заметок, статеек, эпиграмм, портретов, оговорок, воспоминаний и поправок, – из этой архивной пыли нечаянно получается сплав, из которого уже можно формировать образ человека, оставившего немалый след в истории книжного дела на Руси…

Емельян Пугачев уничтожил его сородичей, что пошло Струйскому на пользу, ибо он стал богачом, объединившим в своих руках все владения рода. Из Преображенского полка он вышел в отставку прапорщиком и навсегда осел в рузаевской вотчине. Струйский был изрядно начитан, сведущ в науках; проект рузаевского дворца он заказал Растрелли; среди его друзей были стихотворцы Сумароков и Державин; живописец Федор Рокотов писал портреты членов его семьи.

Вам может понравиться: