Убийство в санатории

***

Санаторий стоял на горе. Эта местность вообще изобиловала возвышенностями. И село называлось Горки, одно из множества Горок, которыми богато Подмосковье. Как говорится в Википедии (а она всё знает), в 17 веке сельцо Горки было записано за стольником Андреем Измайловым, в 18 веке местность называлась Горки Яньковские, поскольку хозяин имения носил фамилию Яньков. Не будем останавливаться на жизни владельцев, хотя это и очень интересно, полагаю. В послереволюционное время имение переходило от беспризорников к туберкулёзному санаторию, к пионерам, к морякам, пока не очутилось в ведении Министерства Обороны. Территория была огромная, частично запущенная, поскольку недостаточное финансирование не позволяло вкладывать деньги в облагораживание местности. Три лечебных корпуса и административное здание соседствовали с маленькими домиками, некоторые из которых использовались, как подсобные помещения, склады, а некоторые просто стояли без нужды, и никто не обращал на них внимания. В зарослях ещё виднелось недостроенное здание, назначение которого не помнил уже никто, разбитые окна не привлекали к себе ни строителей, ни бомжей. Хотя там не было ни тех, ни других. Кроме этого, в центре парка стояло строение, использовавшееся как церковь, которую, так же, как и множество церквей в советское время, переделали под склад. В последние годы её реставрировали, но денег катастрофически не хватало. Разросшийся парк радовал отдыхающих тенью в жару, запахом лип, коих было огромное количество, белками, совершенно не боящихся никого, и подкармливаемых не только персоналом. Ну, а заросли за корпусами были, как джунгли. Грибов там было видимо-невидимо, пение птиц радовало всех круглогодично. Пруд, в последнее время заросший тиной, но радующий рыбаков обильным уловом, речка Волгуша, не совсем чистая, но манящая прохладой в жаркие дни…. Воздух, словно напоённый запахами трав, цветов, деревьев, густой, вкусный… Что ещё надо для прекрасного отдыха? Кислородный удар иногда был таким сильным, что первые пару дней отдыхающие жаловались на головную боль. Однако, привыкнув, они уже не хотели уезжать…

В одно летнее субботнее утро, когда солнышко уже направило свои лучи в окна санатория, щекоча спящих отдыхающих, а птицы уже исполнили гимн новому дню, тишину разорвал пронзительный женский крик…

На крик сбежались немногочисленные проснувшиеся отдыхающие. Возле 10 комнаты, прислонившись к косяку, стояла медсестра, хватая ртом воздух, и, указывая вглубь, сползла на пол. В комнате, освещённой утренним солнцем, на двух кроватях лежали неподвижные мужские тела. Из живота лежащего справа торчал нож.

***

Следователь Яков Рябоконь, по прозвищу Шерлок, с утра был не в настроении. Сначала убежал кофе, за которым он не уследил по вине кошки Марфы, отвлёкшей его в самый ответственный момент. В результате он накричал на неё. Обиженная британка, подняв серо-голубой хвост, гордо удалилась из кухни, даже не взглянув оранжевыми глазами на раскаявшегося хозяина, проигнорировав свой любимый корм и совместный завтрак. Теперь придётся подлизываться к ней, иначе так и будет ходить голодной и обиженной, а этого Яков вынести не мог. Когда окружающие интересовались, почему он в свои тридцать семь лет не женат, капитан отвечал коротко: «У меня есть Марфа. Она хлеще трёх жён». После конфликта с кошкой, с испорченным настроением, Яков стал бриться, и порезался. Чертыхаясь, он обработал порез антисептиком и подумал, что, скорее всего, надо ждать неприятностей. И они не заставили себя ждать. Ещё даже не подняв зазвонившую трубку, Яков понял, что планы на сегодня рухнули.