Штрафник из танковой роты

Автор

Страниц

180

Год

2011

С сознательным решением отобразить более уникальный контент для поисковых систем и привнести к тексту новые детали, мы можем создать следующий вариант:

"Он уже шестой год прошел в огне и страхе на передовой, начиная свою службу в 1941 году. Единственный оставшийся в живых из всего танкового батальона, он пережил множество потерь - потерял сотни друзей, шесть раз был подбит, ранен и даже обгорел в огне разрушенного танка. Но несмотря на все трудности, каждый раз он возвращался на боевую подготовку, готовый стоять на защите своей Родины.

В страшную осень 1942 года, когда судьба Сталинграда висела на волоске, он оказался поглощен вихрем беспощадного приказа под номером 227 - "Ни шагу назад!". Танковые войска не имели специальных штрафных рот, но существовали особые виды наказаний - задания, которые были столь погибельны, непосильны и смертельно опасны, что их выполняли только самые отчаянные и преданные. А теперь он - один из этих неустрашимых самоотверженцев.

Он отправляется в безнадежный танковый рейд, проникая в самые глубины вражеских тылов, с единственной целью - смыть свою воображаемую вину кровью, стереть ее с лица земли и найти истинное спасение. Весомое бремя воспоминаний и невыполнимых миссий горит внутри него, делая его решительным и неудержимым в своем стремлении к искуплению."

Дополнительная информация добавляет новые детали и рассчитана на то, чтобы сделать текст более уникальным для поисковых систем.

Читать бесплатно онлайн Штрафник из танковой роты - Владимир Першанин

ОТ АВТОРА

Их было у меня шесть. Два БТ и четыре «тридцатьчетверки». Как родные стали эти танки. От них и следа не осталось, а я вот, живу…
Волков А. Д.

Старый друг моего отца, Алексей Дмитриевич Волков, прошел Отечественную войну танкистом с осени сорок первого года и до декабря сорок четвертого. Шесть танков сменил он за это время. Из одних выпрыгивал, когда они уже горели, из других его, раненого, вытаскивали ребята из экипажа. Танкисты редко воюют так долго. Короткая у них жизнь на войне. Но и бывает, что проходят через годы войны. Ранения, контузии, долгие месяцы в госпиталях, учеба, запасные полки. Снова передовая, санбат или госпиталь, и так по кругу. У большинства этот круг где-то обрывался бугорком с деревянной пирамидкой и звездой. Фамилия, инициалы, даты рождения и смерти. Кому как повезет.

Дожди быстро смывают строчки, написанные химическим карандашом, реже выжженные раскаленным прутком. Проходят годы, и, если никто не позаботится, разваливается пирамида, сколоченная из снарядных ящиков, оседает бугорок, исчезая в траве. Говорят, на могилах трава растет особенно густо. Как и не было танкиста.

Алексей Дмитриевич прошел путь от города Трубчевска Брянской области до венгерского города Сарваш в 350 километрах от Будапешта. Мы начали работать над книгой давно и закончили лишь в прошлом году. С разрешения Алексея Дмитриевича я изложил его воспоминания от первого лица.

ГЛАВА 1

Я родился 26 апреля 1922 года в поселке Красноармейск, рядом с Царицыном, тогда еще уездным городом. В 1924 году Царицын переименовали в Сталинград. Кто ни разу не был в нашем городе, вкратце опишу его. Он протянулся узкой лентой вдоль правого берега Волги, километров на семьдесят. Наш поселок был южной окраиной города. Даже когда его официально включили в состав Сталинграда, от центра нас отделяли мало застроенные участки у подножия Ергенинских холмов, поселки Бекетовка, Ельшанка, сплошь застроенные деревянными домами и мало напоминающие город.

Мой отец работал техником на железной дороге (в будущем это спасет часть нашей семьи), мама – учительницей в начальной школе. Вначале жили в бараке, потом отец вместе с дедом взялись строить дом. Строили его очень долго, потому что любые стройматериалы в наших безлесных краях были дефицитом и продавались строго по разрешениям. Помню, как радовались отец и дед, когда на грузовике привезли кладку старых, потрескавшихся от времени железнодорожных шпал, списанных из-за негодности.

Мы все разгружали тяжеленные маслянистые шпалы, помогали соседи, а потом мать сварила щи с бараниной, нажарила рыбы, и мы дружно отметили удачу. А я, разглядывая лопнувшие, измятые брусья, покрытые потеками древней смолы, рассуждал, что дом получится безобразным. Но у отца и у деда хватило сноровки и мастерства. Дом, хоть и небольшой, получился не хуже, чем у других.

В 1929 году я пошел в школу. Детей в семье было четверо, но младшая сестренка умерла младенцем. Осталось трое. Старшая сестра Таня, я и младший брат Саша. Он родился в феврале 1927 года.

До переезда в дом мы лет десять жили в бараке. Всей семьей занимали одну большую комнату, перегороженную занавеской. Родители спали на металлической кровати, мы – на деревянных топчанах. Дед с бабушкой – в углу маленькой кухни. Топили углем, с которым тоже были проблемы. Выручало то, что отец и дед работали на железной дороге. Каждую осень нам выписывали какое-то количество угля и машину деревянных обрезков на растопку.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: