Под стрелами Амура

Насмотревшись на штамп в паспорте, который делал меня свободным, скинув оковы супружеского «счастья», я с чувством глубокого удовлетворения захлопнул его и, положив в карман, вышел на улицу.

Стоя на крыльце загса, я вдохнул полной грудью свежего воздуха и осмотрелся по сторонам. Бездонное голубое небо, яркое солнце и щебетание птиц в густой листве настраивали на лирический лад, и я, спустившись, по ступенькам, решил пройтись пешком до проспекта Победы, а там посидеть в кафе и за кружкой пива решить, что делать дальше.

Впервые после пяти лет семейного ада я шел спокойно, не спеша, ни о чем не думая и ни о чем не переживая. Многочисленные рекламные щиты, натыканные на каждом шагу, веселили душу своей примитивностью, а идущие навстречу девушки, бросая на меня взгляды, вселяли надежду.

Выйдя в районе «Большевика» на Брест-Литовский проспект (в памяти почему-то всплыло старое название), я сел под первый попавшийся «грибок» и заказал пива.

Шулявка и Политех были для меня родными: здесь прошли мое детство и юность, на моих глазах этот уголок Киева застраивался и разрастался, рос вширь и ввысь, а по улицам ходили преимущественно добрые и отзывчивые люди…

Я посмотрел через дорогу, и мой взгляд задержался на центральном входе в киностудию имени Довженко, и я вспомнил, как меня и моего двоюродного брата приводили сюда родители сниматься в каком-то фильме. Я пришел в отутюженных брюках, белой рубашке, с пионерским галстуком на шее, а брат надел джинсовый костюм, который ему привезли родственники из Польши. Меня взяли, а его нет. Помощник режиссера дал мне в руки красный флаг и, указав место в бутафорском коридоре, где я должен был стоять, поставил задачу: когда начнется съемка, не спеша наматывать материю на древко. Прозвучала команда «Мотор!», и съемка началась. Из соседнего коридора повалил густой дым, и выскочившая оттуда какая-то полоумная бабка, пробежав мимо меня, во весь голос завизжала: «Пожар! Пожар!» Не ожидая такого поворота событий, я с перепуга выронил знамя и побежал за ней. «Стоп! – заорал режиссер. – Ты куда побежал?…»

На этом моя актерская карьера, не успев начаться, закончилась.

Я усмехнулся, вспомнив эту сцену, и поднял руку, подзывая официантку. Пока она шла к моему столику, неуклюже переставляя толстые ноги и тряся давно немытыми и от этого лоснящимися волосами, я, уже решив взять второй бокал, глядя на нее, передумал и, расплатившись, вышел из-под навеса.

В глаза бросилась вывеска «Сільпо». Да, подумал я, даже не «Сельпо», а именно «Сільпо».

Когда я подходил к остановке, у меня уже созрел план действий на сегодняшний вечер: поехать на Крещатик и посетить местную богему – уличных художников-портретистов, многих из которых я знал. С некоторыми из них наши дороги пересекались довольно часто в те далекие времена, когда на моем безымянном пальце еще не блестело обручальное кольцо и я жил с родителями на Шулявке.

Прямо перед моим носом отъехала маршрутка, идущая в центр города, и я, приняв это как знак свыше, пошел пешком, решив дойти до Воздухофлотского моста, а там на чем-нибудь проехать дальше.

Я давно не был в районе Политеха и сейчас, идя вдоль дороги, с интересом оглядывался по сторонам, мысленно отмечая знакомые места, с которыми было связано много воспоминаний: хороших и не очень.