Все жанры Все авторы
Детство Люверс - Борис Пастернак

Детство Люверс

Страниц

40

Год

2001

Великий русский поэт Борис Пастернак принадлежит к числу самых талантливых и известных литераторов своего времени. Его произведения занимают достойное место в мировой литературе и оставляют неизгладимый след в сердцах читателей. Одной из наиболее известных и значимых работ Пастернака является повесть под названием "Детство Люверс". Зимой 1917 года и весной 1918 года Пастернак занимался созданием романа, в котором повесть стала своеобразным его началом.

Сюжет повести основан на нескольких эпизодах, которые Пастернак считал ключевыми в жизни каждого человека. Эти эпизоды включают пробуждение младенческого сознания, ощущение первого влюбленности и столкновение смерти, которое становится своеобразной прививкой взрослости. Превращение девочки в маленькую женщину аналогично превращению обычного человека в поэта, гений и прекрасное создание - понятия, близкие Пастернаку. Он тесно переплетает свою повесть с работами Лермонтова, создавая интересные параллели и отсылки.

Критики высоко оценивают "Детство Люверс" и называют его одним из самых совершенных произведений Пастернака. Они отмечают, что хотя это не самая значимая работа автора, она обладает высоким литературным совершенством. Молодому писателю было сложно достичь такого уровня, что помешало ему полностью реализовать замысел, но даже несмотря на это, повесть остается одним из ярких шедевров Пастернака.

Творчество Бориса Пастернака продолжает вдохновлять читателей на протяжении десятилетий, и работы, такие как "Детство Люверс", остаются важной частью литературного наследия России. Это прекрасное произведение удивительно описывает различные аспекты человеческой жизни и помогает нам лучше понять себя и мир вокруг нас.

Читать бесплатно онлайн Детство Люверс - Борис Пастернак

Долгие дни

I

Люверс родилась и выросла в Перми. Как когда-то ее кораблики и куклы, так впоследствии ее воспоминания тонули в мохнатых медвежьих шкурах, которых много было в доме. Отец ее вел дела Луньевских копей и имел широкую клиентуру среди заводчиков с Чусовой.

Дареные шкуры были черно-бурые и пышные. Белая медведица в ее детской была похожа на огромную осыпавшуюся хризантему. Это была шкура, заведенная для «Женечкиной комнаты», – облюбованная, сторгованная в магазине и присланная с посыльным.

По летам живали на том берегу Камы на даче. Женю в те годы спать укладывали рано. Она не могла видеть огней Мотовилихи. Но однажды ангорская кошка, чем-то испуганная, резко шевельнулась во сне и разбудила Женю. Тогда она увидала взрослых на балконе. Нависавшая над брусьями ольха была густа и переливчата, как чернила. Чай в стаканах был красен. Манжеты и карты – желты, сукно – зелено. Это было похоже на бред, но у этого бреда было свое название, известное и Жене: шла игра.

Зато нипочем нельзя было определить того, что творилось на том берегу, далеко-далеко: у того не было названия и не было отчетливого цвета и точных очертаний; и волнующееся, оно было милым и родным и не было бредом, как то, что бормотало и ворочалось в клубах табачного дыма, бросая свежие, ветреные тени на рыжие бревна галереи. Женя расплакалась. Отец вошел и объяснил ей. Англичанка повернулась к стене. Объяснение отца было коротко:

– Это – Мотовилиха. Стыдно! Такая большая девочка… Спи.

Девочка ничего не поняла и удовлетворенно сглотнула катившуюся слезу. Только это ведь и требовалось: узнать, как зовут непонятное, – Мотовилиха. В эту ночь это объяснило еще все, потому что в эту ночь имя имело еще полное, по-детски успокоительное значение.

Но наутро она стала задавать вопросы о том, что такое Мотовилиха и что там делали ночью, и узнала, что Мотовилиха – завод, казенный завод, и что делают там чугун, а из чугуна… Но это ее не занимало уже, а интересовало ее, не страны ли особые то, что называют «заводы», и кто там живет; но этих вопросов она не задала и их почему-то умышленно скрыла.

В это утро она вышла из того младенчества, в котором находилась еще ночью. Она в первый раз за свои годы заподозрила явление в чем-то таком, что явление либо оставляет про себя, либо если и открывает кому, то тем только людям, которые умеют кричать и наказывать, курят и запирают двери на задвижку. Она впервые, как, эта новая Мотовилиха, сказала не все, что подумала, и самое существенное, нужное и беспокойное скрыла про себя.

Шли годы. К отъездам отца дети привыкли с самого рождения настолько, что в их глазах превратилось в особую отрасль отцовства редко обедать и никогда не ужинать. Но все чаще и чаще игралось и вздорилось, пилось и елось в совершенно пустых, торжественно безлюдных комнатах, и холодные поучения англичанки не могли заменить присутствия матери, наполнявшей дом сладкой тягостностью запальчивости и упорства, как каким-то родным электричеством. Сквозь гардины струился тихий северный день. Он не улыбался. Дубовый буфет казался седым. Тяжело и сурово грудилось серебро. Над скатертью двигались лавандой умытые руки англичанки, она никого не обделяла и обладала неистощимым запасом терпенья; а чувство справедливости было свойственно ей в той высокой степени, в какой всегда чиста была и опрятна ее комната и ее книги. Горничная, подав кушанье, застаивалась в столовой и в кухню уходила только за следующим блюдом. Было удобно и хорошо, но страшно печально.

Вам может понравиться: