Вниз по течению

Глава 1.

Они встретились в темном стекле вагонной двери. Фоном стремительно проносились бесконечные внутренности тоннеля. Она смотрела на него из пространства между потрескавшимся желтоватым «не прислоняться» и экспрессивно нацарапанной похабной надписью. Смотрела прямо ему в глаза. В этом не было никаких сомнений.

Поначалу он поглядывал искоса, подсознательно повинуясь неписанному правилу, не допускающему просто так смотреть в глаза посторонним людям, то и дело отдергивал взгляд, словно его неожиданно застали за чем-то постыдным. А отдернув, тут же суетливо прикидывал в уме, как это выглядит со стороны, и искал нелепые и ненужные оправдания своему поведению перед окружающими и главное – перед ней. Он то просто отворачивался, то, придав лицу сонное выражение, притворялся задремавшим, а один раз так старательно стал изображать заинтересованность надписью «не прислоняться», что даже поковырял ее ногтем, отшелушив кусочек мягкого знака. Устыдившись мелочности и глупости этого своего маневра, быстро отдернул палец и до хруста сжал кулак. Однако постепенно, как бы получив разрешение у неподвижного взгляда в поцарапанном темном стекле, он все реже стал отводить свой и в конце концов зафиксировал его окончательно.

Зрительные контакты между ними случались и раньше, но этот был самым долгим. Павел Резумцев уже давно отметил для себя симпатичную девушку, которая почти каждое утро садилась в пригородную электричку через две остановки после него. Потом они попутно пересаживались на метро, где, проезжая несколько станций, он выходил раньше.

Павел вообще любил рассматривать встречающихся людей – прохожих на улице, попутчиков в транспорте и посетителей общественных заведений. Упражнения в физиогномике он считал для себя, начинающего писателя, занятием весьма полезным. Встречая человека, он старался сразу охарактеризовать его, подобрать ему подходящее имя или, что чаще случалось, прозвище, и даже снабдить его краткой биографией. К этой забаве он проникся еще в детстве, когда подобными же упражнениями занимался, гуляя с отцом. Позже, в старших классах, он привил ее школьным товарищам, что не составило особого труда, поскольку данное занятие имело долю потенциального цинизма, столь притягательного в их трепетном возрасте. Какое-то время существовал даже клуб «Юный киник» имени Диогена Синопского, председательствовал в котором, разумеется, Резумцев. Связь с древнегреческой философией была весьма натянута, но Павел объяснил ее стремлением к новым идеям вразрез с общепринятыми устоями. Приятели поверили на слово. Чтобы удостоиться посвящения в киники, нужно было пройти следующее испытание: в присутствии нескольких членов клуба рассказать о случайном, незнакомом человеке какую-нибудь историю, подтверждая ее реальными деталями его облика. Или исходя из внешнего вида двух или большего количества людей, предлагалось воспроизвести всю сюжетную линию их отношений. Особенно ценилось, если история содержала эпатирующие моменты, но в то же время не скатывалась в откровенную похабщину – ведь клуб, как-никак, считался интеллектуальным. После этого экспромта комиссия по зачислению высказывалась и голосовала. Деятельность клуба, помимо подобных очерков, заключалась в литературных пробах, философских изысканиях, а также в саботировании школьных правил, что особенно манило новых участников. Учителя относились к деятельности юных киников разнообразно: некоторые одобрительно (порой по глухоте или невежеству принимая общество за химических исследователей), другие – с опаской, третьи – с открытой враждебностью, чем еще больше раззадоривали острословов. Среди однокашников также не было однозначного восприятия. Большинству деятельность клуба нравилась – всегда было какое-нибудь развлечение. Членов же антиинтеллектуального сообщества, которые, по выражению Павла, ограничивались физиологическим познанием мира и погрязли в косноязычии, Резумцев и его сподвижники откровенно раздражали. Время от времени происходили столкновения, перевес в которых обычно бывал на стороне грубой силы, хотя иногда доводилось и отшутиться. Подобные контакты Резумцев воспринимал очень болезненно – он всегда чувствовал себя крайне некомфортно с людьми примитивными и агрессивными. С одной стороны, они были для него понятны и предсказуемы, но с другой, вызывали психологическую и телесную скованность.