Островитяне

ПРОЛОГ

Было время когда-то. Гремело, цвело… и прошло.

М. Семенова

Много воды утекло с тех пор в Кузнечном ручье, много дождей прошумело над почерневшим Теремом, окруженном домами большого города. Не один раз пролетали гуси на север и обратно. Тех, кто тогда, в далеком ныне 1649 году приплыл сюда, чтобы навеки поселиться, можно пересчитать по пальцам. Их было совсем немного, пожелавших здесь, в диких лесах, на краю новооткрытого континента построить новое государство для себя и своих близких по своему разумению.

Из «Летописи…» графини Арины Паниной

{Я перечитала заново всю свою «Летопись…». Кое-где кое-что пришлось подправить. Особенно в самом начале. Уж больно по-детски я там рассуждала на взрослые темы. Нет, нет, я исправляла только стиль изложения, совершенно не касаясь сделанных мною тогдашней глубокомысленных выводов и обобщений, продиктованных юношеским максимализмом, за которые сейчас становится немного стыдно. И опять не могу не вспомнить по этому поводу моего любимого братца. Это он заметил первым мою тягу, скажем так, к фиксации событий вперемежку с мыслями и переживаниями людей, которые в этих событиях участвуют. Это он ненавязчиво подтолкнул меня к созданию моей «Летописи…». И, наконец, это он впервые сделал для меня то самое знаменитое стальное перо, ставшее впоследствии одной из статей нашего экспорта. И только благодаря ему вы можете практически из первых рук узнать историю наверно самой загадочной и романтичной страны нашего мира.

Уже больше года прошло с тех пор, как растаяли на горизонте паруса корабля, уносящего моих любимых Санечку и Лёнчика. Больше года я изо дня в день поднималась на башню нашего фамильного Замка в надежде увидеть, наконец, в Проливе его белые мачты. И вот вчера истек последний из отпущенных дней ожидания. Санечка, когда уходил, сказал: «Если хочешь, можешь нас подождать. Но не более года». Теперь все. И я, пожалуй, обнародую наконец свою «Летопись…». Пусть узнают, как все было на самом деле.

Познакомились мы с Паниным странно и, если со стороны смотреть, пожалуй, даже романтично. Мне тогда шел девятый год, и я для своих лет была невелика росточком, что не помешало, однако, этим мерзким разбойничьим харям уволочь меня в лес из родного дома. Я орала, кусалась, царапалась, звала маму, хотя ее убили на моих глазах. Куда делся отец, я не видела, а вот братец Савка как-то извернулся, полоснул одного из разбойников кухонным ножом по руке и исчез в кустах.

Что бы со мной тогда сделали, я просто не хотела представлять. Мною овладел просто животный страх и одновременно такая же злость. Мне связали руки и ноги и заткнули рот грязной вонючей тряпкой. Потом меня просто зашвырнули в нашу же телегу и куда-то повезли. Везли долго, я уже и мычать не могла, и слезы все вытекли. Вдруг телега остановилась. К ней подошел некто здоровый, черный, лохматый, задрал на мне рубашку и полез пятерней между ног. Было страшно больно и я замычала, а вокруг заржали. Наверно, это было невероятно смешно.

Хорошо, что кто-то вдруг заорал: «Атаман!», и черный, косматый отвлекся, а потом и совсем исчез. Судя по тишине, которая наступила, с ним исчезли и все остальные разбойники. Но через несколько минут я убедилась, что это не так. Надо мной нависла такая отвратительная физиономия, какая только во сне может привидеться. Правая рука у него была замотана тряпкой, и я узнала того, которого Савка ударил ножом. Разбойник гнусно захихикал, увидев мое положение, и попытался левой рукой перевернуть меня на живот, а я, содрогаясь от омерзения, извернулась и умудрилась попасть ему головой по раненой руке. Разбойник взвыл и ударил меня кулаком в живот. Хорошо, что бил он левой, а то из меня бы и дух вон. А так я задохнулась и только хрипела, сложившись вдвое.