Черный лебедь

И настал судьбоносный день. В кордебалете я уже не участвовала, первое действие наблюдала из-за кулис. И вот я должна была одеться для партии. Лючия, изрядно позлопыхательствовав, согласилась делить свою «звездную» гримерку со мной. Захожу туда - там висело платье для меня. И застаю там «адъютанта» Козадио, который буквально отпрыгнул от моего наряда. Такая улыбчивая гиена. Он выносил корзины с цветами на сцену для Лючии. Однако в гримерку доступ был ему закрыт.
…- Что вы здесь делаете? - спросила я.
- О, я пробрался тихонько, чтобы никто не видел. Моя младшая сестра твердо решила стать балериной. И на удачу попросила вытащить перышко из пачки примы. А вы, синьорита, знаете, что счастье сестры для брата важней его собственного, - начал тараторить он. – Вы, пожалуйста, никому не говорите, что меня видели. Мало ли чего могут подумать?!
- А почему вы тогда без пера?
«Гиена» слегка смешался, но тут же нашелся:
- Ну, вы застали меня на месте преступления, - с деланным смешком ответил он. – Теперь уже поздно, волшебства не будет – нужно было перо выдергивать, чтоб этого никто не видел.
И чуть ли не пятясь, он выскочил в коридор. Я, уже наученная горьким опытом, насторожено отношусь ко всему странному. Пуанты, после того, как мне подложили сломанное лезвие, всегда ношу с собой. Поэтому и платье я решила осмотреть. Меня не прельщали лавры Кшесинской, которая эпатировала публику, станцевав с обнаженной грудью после того, как оборвалась лямка.
Штольцев, до того предельно внимательно слушавший Анну, едва не утерял нить повествования, только представив эту соблазнительную картину. Сглотнув слюну, он улетел в мечтаниях в театр и, словно наяву, увидел эту невозможно красивую девушку, танцующую только для него. Рвется лямка …и…
- Глеб Платоныч?! – Анна вопросительно вскинула на него взгляд.
Наверно, на лице сурового сыщика остался отпечаток от только что совершенного полета фантазии, так что девушка, несколько дней не решавшаяся рассказать о своей проблеме, сейчас даже не обиделась на невнимательность. Она лукаво усмехнулась. Штольцев, пытаясь скрыть свой конфуз, глубокомысленно посмотрел на Анну.
- Я пытался предугадать, что случилось с вашим платьем.
«Ну-да! Ну-да!», - некстати включился в диалог внутренний голос.
- Я осмотрела лиф и нашла иголку, - продолжила Анна. - Артисты достаточно суеверны. И не смейтесь, пожалуйста, я тоже. Я подумала, что таким образом на меня хотели навести порчу. Мне сразу пришло в голову, что это Лючия нажаловалась своему покровителю, который собаку съел в деле устранения неугодных людей. Она ненавидит меня.
- Анна Викторовна! – Штольцев снисходительно, словно разговаривая с ребенком, улыбнулся. – Вы молодая, современная девушка. Ладно, причуды, связанные с боязнью сглазить удачу. Это в каждой профессии есть. Но это скорей ритуал, который составляет ее неофициальную, так сказать духовную суть. Приметы, байки, черный юмор - все это позволяет снять напряжение, подчеркнуть родство, чувство единения. А людям, знаете ли, присуща необходимость быть в стае. Природный инстинкт.
Штольцев притормозил поток философствования. И очень вовремя. Выразительное лицо Анны снова превратилось в маску корректной вежливости. Но Глеб успел заметить быстро погашенную искорку какой-то детской обиды.