По острию любви

Ну вот, я и дождалась – зверя выпустили на волю… Он сжал свою длинную серую рубаху в кулак позади шеи, сдернул её через голову и бросил рядом, оставшись обнаженным. Сорванной рубахой, он сбил, растрепав, мирно лежащие чёрные завитки, к сожалению, уже коротко отстриженных волос. О мой Бог, как же он был красив, силен и очень опасен сейчас – на спине и широких плечах, под бронзовой кожей, покрытой густой жесткой порослью, так и ходили напряженные мускулы. И я снова отметила, что он был больше меня в два раза, хоть я и не считалась малышкой. Я обладала хорошим ростом, но эта разница бросалась в глаза, особенно сейчас, после того, как я серьёзно переболела, сильно исхудав.
Игорь смотрел на меня так, как никогда ещё не смотрел – с развязанной ухмылкой, неотрывно следя за моей мимикой, за каждой изменяющейся чёрточкой лица, словно хищник, выслеживающий добычу, и пытающийся разгадать её намерения и не упустить нужного момента… И тут я поняла! И он понял, что поняла, и я…это существо, наполненное мужской агрессией, этот, так тяжело дышащий мужчина, как вулкан, готовый взорваться в любой момент, в котором больше не было сдержанности, терпения и самоконтроля, хотел заняться со мной любовью! И это импровизированное ложе, было ни чём иным, как нашей постелью… Точно!
Я была на грани, и едва сдерживала себя, чтобы не пуститься наутёк, или того чище, – с разбега не броситься в этот костёр – и ему нравилась эта грань, это отчётливо читалось в его самодовольном взгляде – взгляде победителя. Он, раз и навсегда, решил проучить меня, остудить мой пыл, обуздать мой норов, сделать из меня то, что нужно было только ему, то, о чём он так давно мечтал. Там, среди людей, Игорь бы поостерегся вести себя так, но здесь, это было совсем другим делом – здесь он был дома, здесь он был хозяином, здесь он был законом и его исполнителем, здесь ему ни что не мешало взять меня грубо, жёстко и глубоко, на глазах у его людей, ни щадя, ни моего тела, ни моего сознания. И я знала, что он сделает то, что обещали его сладострастные глаза и полная пульсирующая эрекция.
Брюнет, ещё раз, обошёл вокруг меня, разглядывая, как свой трофей, и я снова последовала за ним, как земля за солнцем, боясь, что оно может обжечь меня раньше времени…мы снова покрутились, пройдя несколько кругов, прожигая друг друга откровенными взглядами, в которых смешалось всё, и вожделение, и презрение, и страх, и отвага. Взгляд словно прирос к одному месту – к низу рельефного живота – к месту, с которым я уже имела честь заочно познакомиться два года назад, и которое до сих пор вызывало во мне благоговейный ужас… И это скоро будет во мне…
- Игорь Александрович, может мы, сначала поговорим, по-хорошему… – шла на попятную я, пытаясь тянуть время. – Ты же говорил, что мы… что тут… я, как-то, морально не подготовилась к такому. Я думала, что нужно будет спеть, станцевать, или в бубен постучать… а тут такое! Может мне стих рассказать? Я знаю один, правда… а после мы все пойдём спать, а задуманное сделаем завтра, на свежую голову, так сказать, – продолжала нести я всякую чушь, пытаясь расшатать решимость этого человека.
- Больше не будет лжи во спасение! Будет больно, но приятно… – прошипел Игорь, и из-под приоткрывшихся губ, показались едва заметные клыки. Это было сильным заявлением, от которого я уже не могла ни дышать, ни моргать, ни даже сглотнуть. – Ты знаешь, чего, и как я хочу. И ты хочешь этого же, – обманчиво мягко сказал он, и сделал ко мне навстречу ещё один шаг, отчего я комично заплясала на одном месте, будто стояла на раскалённых углях. Страх гнал тело прочь, а остаточное благоразумие держало на месте. Ещё один шаг, и ещё один… в мерцающем оранжевом свете, его глазницы налились густым гудроном, зрачки сузились от желания, а от вожделения заострились, и без того точёные черты лица, которые уже нависали надо мной на опасно-близком расстоянии. Без лишних прелюдий, мужчина разорвал на мне всю одежду и, содрав её остатки, обнажил для своего голодного взгляда едва живое девичье тело.