ГЛАВА 1.
Василиса. 1504 год.
Традиционный праздник весны в этом году отмечался более весело, чем в обычный год. Не знаю, что тому было причиной, может быть, не по времени ласковое солнце, растопившее своими жаркими лучами скованную студёной зимой землю, или то, что в этот раз в селе не было священника – безвременно почившего отца Павлия. И оттого, что некому было противиться бесовскому празднеству и запрещать прихожанам разжигать костры на берегу реки. Хоть и давно жила новая вера в сердцах людей, всё же осталось в них место и для старых богов.
Небольшие костры вдоль берега жарко пылали, даря природе давно позабытое тепло лета, пробуждая из сна лесных жителей, увлекая причудливым танцем пламени, фейерверком искр взметаясь в темнеющее весеннее небо. Весёлый девичий смех разбавлялся задорным молодецким гиканьем и пением, звуком гуслей и дудок, стуком баклуш. Селяне приветствовали лето.
Девушки надели белые одежды, распустили волосы и, собравшись на поляне, затеяли хоровод. Подолы длинных юбок с затейливой обережной вышивкой вихрем вздымались и, опадая, оплетали стройные ножки девиц. Крепко держась за руки, девушки кружились в хороводе, своими звонкими голосками призывая тепло. На берегу реки складывали большой костёр, выставляли длинные столы со съестным и хмельным пивом.
До самого вечера длилось гуляние, а когда Хорс закатился, запалили главный костёр. Селяне собирались у огня, кидали в него дары – кто что мог и, разбредались по поляне. Девицы на выданье пели песни и водили хороводы, кидая на понравившихся парней нескромные взгляды. Парни ловили их и многообещающе ухмылялись. Осенью будет много свадеб…
Я стояла чуть поодаль от общего сборища, не собираясь примыкать к ним, но затеявшие ручеёк девицы, проходя мимо, попутно прихватили за руку и меня. Поначалу неохотно, но с каждым шагом всё больше поддавалась атмосфере всеобщего веселья. Беззаботно смеясь, я с наслаждением кружилась в хороводе.
- Что здесь происходит?! – внезапно раздался звенящий недовольством голос.
Высокий человек в сером от пыли, а когда-то чёрном, плаще, стоял на краю поляны, где шло празднество. Глубокий капюшон скрывал лицо, оставляя снаружи только короткую бороду и острый нос.
- А ты кто таков будешь? – поинтересовался наш Голова, выступив из-за стола, и весьма недовольный оборванным весельем.
- Я служитель Господень, - откинув капюшон и гордо выпятив тощую грудь, заявил пришедший. – Прислан к вам вместо отца Павлия.
Толпа, в основном женщины, забурлила и потянулась к пареньку за благословением. Юнец, немедля приосанившись, стал привечать каждого подошедшего к нему.
- Этак каждый может сказать, а ты чем докажешь, - не меньше Главы недовольная испорченным весельем, громко поинтересовалась я.
- И то верно! – прищурился Голова, - а ну, покажь бумагу!
Священник, пристально зыркнув в мою сторону, послушно достал из заплечной сумки свиток, и передал его Главе. Староста, приняв бумажку, отошёл к огню и, старательно шевеля губами, вчитался. Даром что главный на деревне, Мида едва умел читать, а остальные и того меньше. Отец Павлий пытался научить свой приход письменности, но занятые на полях селяне не особо торопились познать столь важную науку. Имя своё накорябать могут, и ладно.
Мида, наконец прочитав, тут же бухнулся перед новым священником на колени:
