Диалог глухонемого со слепцом

© Цви Найсберг, 2019

ISBN 978-5-4496-7336-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Истинно полнокровная человеческая сущность, по всем уж вполне издревле ей всегдашне присущим – фактически ведь каждодневным – стандартам, попросту никак не потерпит в самой глубине всех своих искренних чувств, а тем паче в ее почти что всецело незыблемом менталитете даже и признака той совершенно безбрежной пустоты всем небезызвестного космического вакуума.

Причем всякое, то безнадежно исподнее содержание человеческой души без каких-либо излишних прикрас составляют именно те вещи, что буквально у каждого из нас в его личном детстве было в самой что ни на есть непосредственной и более чем исключительно явной близости.

Правда, конечно, и сама по себе сколь извечно неуемная жизнь, беспорядочно и довольно активно созидает все те мыслительные процессы буквально всякого так людского сознания.

Но это как раз именно детское бытие со временем и выковывает из всех зачатков личности ее более чем подчас весьма вот наглядные, и приметные, и полностью до чего недвусмысленно определенные контуры.

Однако сама по себе внешняя сторона души вовсе не столь вездесуще принципиально донельзя важна.

Поскольку наиболее затаенный смысл доподлинного содержания сосуда чьего-либо самого ведь исподнего нутра, безусловно, так всегда безукоризненно скрыт за кромешным мраком всяческой подспудной и обыденной повседневности…

И вот именно от того, чем это именно он заполнен, и будет еще зависеть, бросится ли человек спасать чужого ребенка, на которого с бешеной скоростью несется автомобиль с сильно загулявшей веселой компанией, или наоборот – не пошлет ли он кого-либо, дабы с кем-то вовсе не тем, эффективно и разом бескомпромиссно разделаться…

Уж все более чем однозначно, при этом сколь многозначительно списав на один лишь и только несчастный случай.

Чужая душа – довольно частенько исключительно беспросветной черной мглы потемки, и до чего только нередко в ней совершенно же неизбежно имеется нечто тщательно скрываемое, словно бы в некоем потайном кармане.

Даже и при самом близком контакте всегда остается нечто такое, что вовсе не будет раскрыто совсем ведь нараспашку, а потому и окажется оно никак не доступно, а в том числе и наиболее пытливо-остроглазому взору.

Уж слишком оно надежно в самых далеких глубинах души упрятано от всех тех нескромно любопытствующих, чужих глаз.

Человек – он вообще вот оказывается весь, как он есть, буквально на ладони, только при самых экстремальных обстоятельствах, которые при этом крайне так подчас уж будут сколь ежесекундно опасны для самого его физического существования.

И именно этак, а вовсе никак не иначе (в момент своей величайшей радости) почти что всякий тот или иной индивидуум полностью и до конца всецело раскрывает все сокрытое в наиболее дальних уголках его души.

Вполне вот естественно, что нечто подобное происходит в одно лишь разве что время и впрямь-то действительно выпавших на чью-либо долю сколь до чего суровых жизненных испытаний.

И это именно как раз тогда какой-либо индивид вполне полноценно полностью и проявит всю свою настоящую суть, то есть то самое заветное, что до той поры было в нем более чем надежно сокрыто за всеми теми подспудными, внешними и, попросту говоря, довольно малозаметными факторами сколь неизменно одеревенелой и невзрачной обыденности.