Нуониэль. Часть первая

Глава 1 «Господин Нуониэль»

Я – нуониэль. Это то же самое, что и человек, но только с тонкими веточками на голове вместо волос. В моём случае это веточки лиственницы. Больше о себе я ничего рассказать не могу из-за проблем с памятью. Я как новорожденный, у которого ещё нет прошлого. Зато у меня есть настоящее. Это небеса: величественная голубая твердь в холодных лучах низкого солнца. Далёкая лента облаков, больше похожая на полупрозрачную дымку. Она, как бледная река, которая постоянно меняет извилистые очертания своих берегов. Её воды струятся по невидимым порогам, поднимая бурлящую пену, бросая токи вправо и влево, искривляя русло облачных течений согласно ветрам, властвующим в зыбкой синеве. Я лежу на повозке ногами вперёд. Песочная дорога, испорченная ухабами и кочками, нещадно трясёт мое скрипучее ложе. Зябко. Так пробирает только осенью. Вот чудо! я помню осень. Значит я не только что появившийся на свет младенец. Да, в этот мир с дивным небом я пришёл из тревожного сна. В этом сне я теряю нечто особое, жизненно-необходимое. И я ничего не могу с этим поделать. Это нечто важное. Настолько, что без него невозможно существовать.

Как я узнал, что я нуониэль? Понял по разговорам моих спутников. Их было двое: тех, что ехали со мною. Один – широкоплечий бородач, стройный и с красивым лицом. Его густую правую бровь делил пополам белый шрам. Носил этот человек красивый пурпурный кафтан, исшитый золотыми узорами. Выглядел он на все пятьдесят, но когда расправлял плечи, казалось, что до пяти десятков ему ещё очень далеко. В приятных чертах лица читались усталость и душевные терзания. И хоть я не помнил ничего ни из своей жизни, ни из жизни кого-то ещё, я точно мог сказать: такие лица лепит только долгая и нелёгкая дорога. Второй спутник выглядел старше. Ещё год-два и про него можно будет смело сказать – старик. Худощав, с жиденькими усиками и волосами столь редкими, что впору бы назвать его лысым. Он носил холщёвые штаны и рубище, накинутое на спину. Он не надевал его полностью из-за солнца, которое всё ещё грело этот холодеющий осенний мир своими последними лучами. Солнце светило в спину, и я чётко видел на затылке этого старикашки капельки пота. В то же время его кисти покраснели от холодного утреннего воздуха. Из их разговора я узнал, что имя широкоплечего бородача – Ломпатри, а прислуживавший ему почти старик звался Воськой. Ломпатри всё делал медленно и аккуратно. Воська вечно суетился, спотыкался, извинялся. Всё у него сыпалось из рук. Когда Воську постигала очередная бытовая неудача, Ломпатри вздыхал, устало прикрывая глаза. Видать, ему уже давно надоело делать слуге замечания. Зато обо мне Ломпатри очень беспокоился. Постоянно справлялся, как я себя чувствую, но при этом неустанно повторял, что мне нельзя разговаривать.

Мы остановились на привал. То, что я не мог произнести ни слова – я понял, когда попытался выговорить имя этого благородного человека. Что-то в горле помешало пошевелить языком. Ломпатри заметил моё волнение и тут же поспешил взять меня за руку, успокаивая и упрашивая не произносить ни слова. В этот момент Воська, взявшийся устанавливать красную палатку, споткнулся и рухнул наземь, рассыпав по луговой траве железные прутики. Я вздрогнул от неожиданного лязга железа.