Цветы полевые

Граф Столица Никанор Ефимович – седовласый, статный, моложавый красавец лет сорока пяти, стоял у раскрытого окна и любовался багровым закатом и прекрасным садом, окружавшим старинное поместье в селе «Княжино» Черниговской губернии. В настоящее время он находился в отставке. Соседи поговаривали, что Никанор Ефимович в былые годы занимал высокие посты – был дипломатом, или служил тайным советником, где-то в столице. Однако, никто из селян толком о его предыдущей жизни ничего не знал, а сам граф о себе никогда ничего не рассказывал.

Вдруг, неожиданно, мягко, и как – то виновато, прозвучал вопрос его супруги Ольги Николаевны, стройной женщины с тонкими чертами былой красоты, которая в это время вошла в зал. – Никанор, милый друг мой, что это вы там такое увидели? Так долго смотрите в окно… Так пристально… – Это закат, дорогая, я любуюсь закатом и нашим великолепным садом! Чудесный вечерний пейзаж! Последовал несколько раздражённый ответ супруга, который с большой неохотой оторвался от окна.

– Да, я понимаю, закат, но почему так долго и с пристрастием вы смотрите в окно!? По-видимому, там есть ещё что—то, кроме сада и заката, что вас так заинтересовало? Навязчиво прозвучал взволнованный голос графини. – Сударыня, при всём моём уважении к вам, эти бесконечные подозрения и неуместные расспросы так раздражают, и просто приводят в бешенство! Это становиться невыносимо! Как можно так жить!? Граф, резко повернувшись, поспешно вышел из комнаты и направился в сад.

– Ваша светлость, Ольга Николаевна, что с вами!? Что случилось?! Вы так бледны! Может воды, или послать за доктором!? Удивлённо воскликнула, вошедшая в зал горничная Лукерья – крупная рыжая дворовая девка. – Прочь! Пошла прочь! Убирайся! Чтобы я тебя не видела здесь! Бросила в гневе графиня и, разрыдавшись, выбежала вон!

Горничная Лукерья пожала плечами и недовольно проворчала: – Все какие-то нервенные стали уж ничего и не скажи. Пошла вон! Ну и уйду, вот только приберусь немного. Нужно цветы полить, а то совсем засохли. Лукерья глянула в окно и увидела графа, который играл с маленькой дворовой девочкой. Это была дочь крепостной Прасковьи. Чудесный ребёнок удивлял всех своею красотой и разумностью. Черноглазая, шустрая, с вьющимися мягкими, тёмными волосами Аня, была любимицей всего поместья. – Ишь ты, разрумянилась, разыгралась, глазёнки – то у проказницы, как блестят! Да и графа – то нашего не узнать! Какой радостный, смеётся, девчонку из рук не выпускает. А графине, небось, всё это не по нраву. Вон нынче как вспылила, да на меня гнев свой вылила, как будто я в чём-то виновата. Странно всё это… Разное прислуга говорит, да мне то, что за дело. Горничная полила цветы и ещё раз посмотрела в окно. На садовой тропке появилась мать девочки Прасковья, крепостная графа – молодая женщина лет двадцати пяти. Увидев графа со своей дочерью, она, слегка смутившись, опустила голову и пошла навстречу.

Вьющиеся пряди густых чёрных волос, карие глаза, застенчивая улыбка, румяное лицо и статная фигура нравились многим мужчинам из поместья, но никто не смел ей об этом даже намекнуть. Прасковья несмотря на то, что была крепостной крестьянкой, находилась в поместье на особом положении. У неё был свой небольшой домик, выстроенный по приказу самого графа, который нередко бывал у неё в гостях, чем несказанно печалил свою супругу. Поговаривали, что у Прасковьи был когда- то законный муж из крепостных, которого якобы, за какую- то провинность управляющий отослал в далёкое село. Но толком о нём никто ничего не знал и в глаза его никто не видел.