I
Забросив на плечо рюкзак, Оливер зашагал быстрее. Старенькая полуразвалившаяся машина ждала его на станции. Это лето будет особенным, думал мальчик, вдыхая пыльный горячий воздух июня. Впрочем, так он думал всегда, когда приезжал в Гаупну.
– Ол! – махнул рукой дедушка, выходя из машины.
На сей раз он выглядел старее. Морщин стало больше, глаза его хоть и блестели, но стали мутными, как будто легкий утренний туман коснулся их. Волосы дедушки поредели, но все еще пушились одуванчиком и казались прозрачными на солнце.
Ровно год прошел с тех пор, как они виделись. Оливер помахал рукой в ответ и ускорил шаг. Дедушка крепко обнял мальчика. Они сели в поскрипывающую от старости машину и отправились в деревню, где их с нетерпением ждала бабушка.
– Как ты вытянулся за этот год, – улыбался дедушка, постукивая пальцами по рулю, – совсем уже большой стал. Бабушка тебя не узнает.
– Я так по вас соскучился, – радовался Оливер.
– А мы-то как соскучились, – дедушка кашлянул и продолжил, – бабушка напекла твои любимые оладьи и открыла баночку крыжовникового джема, специально оставленную для тебя, – дедушка подмигнул внуку, – жаль, ты не смог приехать в начале месяца. Тогда отведал бы вкуснейший торт, который твоя бабушка приготовила на мой день рождения.
– Мне пришлось задержаться. Мама с папой много работали, поэтому смогли отправить меня к вам только сейчас. Что нового в Гаупне? – Оливеру не терпелось поскорее въехать в любимую деревню, забежать в уютный светлый дом, отведать бабушкиных оладий и плюхнуться в мягкую кровать, которая ждала его в мансардной комнате на втором этаже. Там же стоял небольшой деревянный столик и маленький комод. На полу лежали связанные бабушкой коврики, а маленькое окошечко венчали прозрачные шторы.
– Да что у нас может быть нового, Ол? – дедушка почесал голову, – разве что весна нынче раньше наступила.
А потом дедушка рассказал о том, что его любимый ослик поранил ногу, когда сломал загон и выбежал в лес, но сейчас уже все в порядке. А Чар, большой лохматый ньюфаундленд, изгрыз новые сапоги, в которых дед собирался на рыбалку. Значит, что-то новое все-таки было в Гаупне. И только старый скряга гер Йенсен все так же ворчал, когда дедушкин пес громко лаял или ослик выдавал свое надрывное «Иа».
Дедушка открыл окна, дорога пылила так, что оглянись ты назад, ничего кроме серовато-песчаной стены не увидел бы. Пыль залетала в открытые окна и хрустела на зубах. Но это только прибавляло радости Оливеру. Деревня, пыль, зелень повсюду неподстриженная, неровная, настоящая.
Вдоль дороги неугомонно качалась осока, полевой клевер и сурепка. Яркими пятнами они отпечатывались в памяти, чтобы долгими зимними вечерами напоминать о лете. Горячий июнь был приветлив и добр. А еще щедр на цветение.
Во дворе, когда машина затормозила с гулким визгом у ворот дома, Оливер заметил купальницу и васильки.
– Олив! Наконец-то! – счастливая бабушка быстро вытерла руки о фартук и бросилась обнимать внука.
Она взъерошила его волосы и скорее провела в дом. Тут ничего не поменялось с прошлогоднего лета: пара кресел продолжала стоять у окна, между ними расположился журнальный столик, на кухне все те же шкафчики со стеклянными дверцами и цветочными сервизами, а на круглом столе те самые оладьи и джем, о которых рассказывал дедушка.
