Выпускные дни. Чем темнее небо, тем ярче звезды

«Неужели это уже в третий раз? Может быть, сегодня всё-таки получится?»

Несмотря на раннее апрельское солнце, прохладный неспокойный ветер нещадно трепал борты плаща, холодил шею, щеки и руки. Разговаривать на крыльце становилось всё неуютнее.

– Вы с какой планеты свалились?

К таким незамысловатым колкостям Марина Евгеньевна подготовилась заранее, поэтому отреагировала на столь невежливое приветствие охранника с королевским спокойствием.

– Вы знаете, я не была здесь достаточно давно…

– Елена Александровна уже сто лет в этой школе не работает, – голос седовласого мужчины смягчился, и он обвел бессмысленным, немного смущенным взглядом школьный вестибюль, игнорируя прямой взгляд гостьи.

– Но, может быть, остались какие-то контакты? Мне очень нужно найти Елену Александровну.

– Девушка, я кто, по-вашему? Справочное бюро? – несмотря на мимолетный приступ неловкости, охранник не мог сразу же лишиться естественной для него прямолинейности поведения, но, выпалив неприятную сентенцию, тут же закусил кончик губы, что, впрочем, осталось незамеченным. Он окинул взглядом невесёлую посетительницу: элегантное платье, худощавый силуэт – как будто сама только окончила школу – дорогие часы, переливающиеся серьги… Да еще и приехала на дорогущей машине. Что ж она такая вся дёрганая и неспокойная, сейчас всё из рук уронит?.. И что им всё неймётся?

– Простите, я совсем не хотела вас утруждать, – Марина продолжала вертеть в руках объёмную синюю папку, из которой выглядывали пожелтевшие плотные листы машинописного текста, – но мне действительно очень нужно поговорить с Еленой Александровной.

Охранник вскинул брови и почесал подбородок.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь, – произнёс он с жёсткой искренностью и, громко кряхтя, поднял с пола унесенную ветром подарочную красную ленточку.

«Хоть у кого-то сегодня праздник», – девушка мрачно выдохнула и унылым шагом направилась к своему новому блестящему синему Ситроену.

«Третий раз! Уже третий раз за пятнадцать лет! И когда наконец-то решилась… Нет, это немыслимо. С этим нужно что-то делать…»

В расстроенных чувствах она плюхнулась в кресло машины и еще раз пролистала прозрачные страницы папки с вставленными в них ветхими карточками. Марина пробежалась по уже до боли знакомым заголовкам и тяжело вздохнула. «Жизнь Бенджамина Франклина», «Свобода – это выбор», «Если бы я был мечтателем», «Почему ум не гарантирует мудрость?». Мечтательный взгляд остановился на одном небольшом рассказе: специальный отступ у края страницы, дырки для скоросшивателя… Может быть, эти эссе, с таким терпением и любовью «отбитые» когда-то на старой печатной машинке, стали бы впоследствии частью большого произведения? Они такие бесхитростные, такие простые и наивные, но всё равно… Сколько в них теплоты!.. И ведь кто-то их так бережно выбирал, вырезал, сохранял… «Никаких сомнений!» Марина уверила себя, что знала, кто это был.

Она еще раз громко вздохнула, встряхнула головой, как будто очнувшись после дремы, и порывисто бросила папку на соседнее сиденье. Листы жгли руки, странное чувство ненавистной любви подступило к горлу, и сразу же захотелось поскорее отсюда уехать. Бросив еще один тяжелый взгляд на ничем не примечательную серую обложку, девушка проигнорировала противное сверлящее чувство, надела красные кожаные перчатки, быстро завела двигатель и рывком тронулась с места.