Тревожно шумели деревья. Они стояли ещё мёрзлые, не проснувшиеся от сильных трескучих морозов, с громадными комьями снега на ветках. Некоторые комья, с приходом первых оттепелей и южных весенних ветров не смогли удержаться и упали сразу, оставив на поверхности снега округлые ямы, другие же держались довольно крепко, пока яркие, тёплые солнечные лучи не начнут их подогревать с южной стороны и тогда они также не выдержат и свалятся на лежащий на земле снег, заставив освободившиеся ветви подпрыгнуть и ещё потом долго раскачиваться. Стояла середина марта, утром обычно хорошо подмораживало, к середине дня резко теплело, и начинал дуть ветер, в ответ на это деревья начинали шуметь и сбрасывать с себя накопившиеся за длинную зиму запасы снега. Иногда ветер дул со снегом и всё вокруг белело, натоптанная лыжница впереди едва виднелась, петляя среди толстых елей и пихт. Лесная дорога была обыкновенной натоптанной за зиму лыжницей, здесь ходили охотники и местные жители от станка к станку по каким-то своим, так необходимым им делам. Тропинка была твёрдой, вот некоторые путники и ходили по ней прямо без лыж. Бровки по краям были довольно высокие, снега за длинную зиму нападало много, поэтому если кто-то вдруг нечаянно наступал мимо тропинки, то проваливался по пояс и потом долго барахтался в снегу, не находя на что опереться.
По лесной зимней дороге шла семья из семи человек. Первыми, с гружёной нартой тащились двое пацанов – Ванька и Юрка. Ванька был старшим, ему недавно исполнилось четырнадцать лет, при разговорах голос его уже не звенел мальчишеским фальцетом, а чем-то напоминал мужской, поэтому он всю дорогу старался командовать своим младшим братом – куда ему лучше встать, как толкать, или тянуть лямку, иногда даже не выдерживал и давал Юрке подзатыльник. Ванька был длинноногим худым подростком, с несколько вытянутым лицом, с острым подбородком и длинной шеей. Когда не стало отца, на него свалилась вся деревенская работа по хозяйству – таскал воду, заготавливал дрова, топил печку, копался в огороде, следил за младшими сёстрами и братьями. Мать и старшие сёстры постоянно были заняты в колхозе. Между делом Ванька научился у своего дядьки обращаться со столярным инструментом и как говорили, получалось это у него довольно не плохо. Одет он был во всё отцовское – на голове потрёпанная шапка-ушанка, на себе стежёная ватная фуфайка, на ногах пропитанные дёгтем бродни. Вся одежда была ему ещё довольно великовата, да ничего другого не было в их скромном хозяйстве. Юрка был младше на два года, значительно ниже ростом, худенький, но подвижный и живой, с большими голубыми глазами, возле которых проглядывали реденькие веснушки. Верхняя одежда у него была вся сшита материными руками ещё на Ваньку и доставшаяся ему по наследству, на ногах старенькие, подшитые снизу и загнутые сверху катанки.
Ванька тащил нарту впереди, накинув петлю, завязанную на конце верёвки, через голову на грудь. Юрка толкал сзади, когда же тропинка шла под уклон, он раскатывал нарту и, прыгая на задники, кричал Ваньке – «Берегись, ноги оттопчу!». Ванька переходил на бег, неуклюже семеня большими броднями и, оглядываясь на ходу, показывал Юрке кулак и кричал в ответ – «Погоди у меня, заработаешь, кошка скребёт на свой хребёт!». За ними семенила семилетняя Ирка, голова и шея у неё были завязаны так, что концы старенькой материной шали сходились где-то на пояснице, что делало её несколько неуклюжей.
