Четыре касания тьмы

Мне всегда было привычнее думать, что актиры – чудовища, живущие в иной реальности. Удобная схема: у них – тьма, у нас – свет. Теперь эта схема трещала, и в щель врывался холодный ужас.

У чудовищ когда-то были имена… Возможно, фотографии близких людей в кошельке… У них была целая жизнь, моменты счастья и горя, слёзы и смех…

Но однажды человек перешёл границу и не вернулся. Возможно, он сделал это сам или был убеждён, что превращение избавит его от старости и болезней… Он искал спасения, но это и привело его к краю.

А может быть, тот человек, как и я, просто стал жертвой. Но так ли это важно, если исход один?

Мысль о конце заставила меня судорожно цепляться за обрывки жизни. Лица, голоса, счастливые и не очень дни, вспышки боли и радости, нерешённые планы. Всё, что держало меня на плаву и давало ощущение, что я ещё что-то значу, вспыхивало и исчезало, как кадры на экране.

Я пыталась удержать внутри хоть что-то, цепляться за то, что было дорого. Но память рассыпалась, а на её место приходило нечто новое. Тёмное… Что-то навсегда отдаляющее меня от света.

Запах крови прорезал пространство, выжигая остатки воспоминаний. Горло сжалось.

И вдруг стало ясно: меня прежней больше нет.

Я ещё помнила своё имя, но через миг уже не была уверена, что смогу его произнести.

Демиан

Я очнулся на больничной койке. Картинки прошлого, которое привело меня сюда, вспыхнули в голове, заставив вскочить.

Больше всего меня напрягало не причитание Венеры, требовавшей вернуться в кровать, а то, что в палате не было Левьер.

– Роза… – стоило мне произнести её имя, как Лидия отвернулась, а Калеб нахмурился ещё сильнее. – Нет. Нет!

Я не верил во всю эту чушь о том, что сердце может разбиться даже метафорически. Но, блять, в груди что-то хрустнуло. Первокровные выносливее и стрессоустойчивее обычных людей, но я вновь переживал потерю. Даже не зная, что произошло, я ощущал внутри расползающуюся горечь.

– Где она?! – заорал я, заглядывая в лица, но никто не отвечал.

– Кто такая эта Роза? – холодно спросила мать, взглянув на Калеба.

– Это член отряда, – явно выдавая неискренность, ответила Лидия.

Венера тоже уловила ложь. Меньше всего мне хотелось слышать её нравоучения. Я намеренно не посвящал мать в детали дела. Да и появляться в родовом поместье стал крайне редко, отчего периодически получал от неё выговоры по телефону.

– Женщина?! Опять всё из-за женщины! Когда ты научишься вести себя серьёзно? Неужели прошлое ничему тебя не научило?!

– Прекрати, – отрезал Калеб, и мать подняла на него округлившиеся глаза. Брат обычно не говорил с Венерой в таком тоне. В принципе никто из нас не перечил ей, предпочитая просто помалкивать, чтобы лишний раз не выслушивать истерику.

– Я просто устала от того, что мои дети делают всё, чтобы поскорее распрощаться с жизнью!

– Может, у нас на то есть причины… – никто не придал значения ответу Лидии.

Медики ворвались в палату, как по сигналу. Вероятно, я находился в клинике, где персонал знает о первокровных. Меня мягко просили вернуться на кровать.

Ткань халатов скользнула под пальцами, и я одним движением сбросил ближайшего с себя, второго швырнул в стену, не рассчитав силы. Кто-то вскрикнул… Кажется, это была Венера или Лидия, которая бросилась помогать пострадавшим. Только пострадавшим здесь был я.