Волшебный зимний лес –
Деревья словно струны
Стремятся до небес
Божественны и юны.
Мороз покрыл их ветки
Блестящим серпантином,
А за пригорком где-то
Снегирь вспорхнул игриво.
Заледенели гроздья
Гранатовой рябины.
Дыханье свежей ели
Мне голову вскружило.
От дивной красоты
Душа развеселилась.
Здесь так великолепно,
Что никому не снилось.
(Посвящается русскому генералу Скобелеву Михаилу Дмитриевичу)
Холодный, серый лед,
Карниз над пропастью.
К тебе, красавица София,
Спешит отважный белый генерал.
«Удача с нами!» – кричат славяне с гордостью.
Три жарких дня сражений –
И отступил осман.
Уже к подножию Царьграда
Бежит мустанг с огромной скоростью.
В блестящем белом кителе
Бесстрашный генерал.
И мраморное море как алмаз
Твердеет под покровом осени
В стану врага все чаще слышится «Провал».
Вот им в подмогу царский сын
Спешит с хорошей новостью.
И много крепостей легло к его ногам.
Сражались русские отважно и отчаянно
И взяли нерушимый турецкий Ардаган.
Река безмолвна и тиха.
Исток берет издалека.
Песчаные крутые берега.
Течет в далекие края.
Вода прозрачна и чиста
И кормит разных рыб она.
Плывут в ней окунь, лещ, таймень.
В ручьях плескается форель.
Она – энергия и свет
В заливах – огненный рассвет.
Богатая природа пестрит разнообразьем.
Вблизи затопов – пихта, ясень,
Березы серьгами блестят,
Повсюду чудный аромат.
Великая, могучая река,
Ты наша гордость навсегда.
Названье дали тебе – Кама.
Ты водная столица Татарстана.
О, Клеопатра!
На свете нет тебя прекрасней.
Твой лик подобен солнцу
На утренней заре.
Глаза – больших два ярких изумруда,
Сверкают и манят меня к тебе.
Ты льешь мне яд,
И я не в силах устоять.
Хочу еще испить такой услады,
Хоть понимаю, что погибну,
Как все те,
Кто хоть лишь раз коснулся тебя взглядом.
Я для народа – Цезарь,
А для тебя – покорный раб.
Ты мне дороже всех богатств Египта.
Приказывай, проси – в твоем плену остаться рад.
С тобой навеки я хочу уединенья.
Но как история гласит –
Любовь несчастной лишь бывает.
Она умрет – падет как Рим
Об этом в книгах мы читаем.
Осень, осень пришла
Все краски смешала
На асфальте листья лежат.
Зеленый, золотой, багряный.
Как драгоценные камни они
Сверкают и искрятся.
Этой дивной порой
Сны мне сладкие снятся.
Утром выйдешь во двор –
И мороз ущипнет.
На ветках иней лежит –
Красотой ворожит.
Я в тумане вдали
Вижу птиц косяки.
В теплый край неродной
Улетают они.
Осень, осень прошу –
Ты еще задержись.
Нас студеной зиме
Отправлять не спеши.
На твою красоту
Наглядеться хочу
«Осень, осень, люблю
Я тебя», – прошепчу.
Любимый, ты один на белом свете.
Твое красивое лицо со мной всегда.
Пройдут часы, года, тысячелетья
Я так и буду думать про тебя.
Ты есть – живу, дышу, мечтаю.
Прекрасно все – в душе весна.
Но тучи черные над головой свисают,
Когда ты говоришь – все,
Ухожу я навсегда.
Ты радость, смех и смысл жизни.
Мне ближе и дороже нет тебя.
От всех проблем, невзгод мое спасенье.
Хоть знал бы ты, как я люблю тебя.
Звенит веселая капель,
Спешит обрадовать апрель.
Журчат ручьи, поют скворцы –
Весны задорные гонцы.
Природа манит и зовет.
В лесу подснежник расцветет…
Хочу на улицу бежать.
И грудью полной задышать.
Весенний запах несравним.
Его мы сразу ощутим.
Нет лучшей на земле поры,
Для взрослых и для детворы.
В доме было тихо. Слышно было только, как соседка наверху гремит шваброю по полу. Она их мыла каждый день. От скуки, наверное. Прасковья Ильинична отдыхала в кресле, сложив свои усталые руки на коленях. И все время размышляла. Дети разъехались, дома никого не было. Дочь с двумя внуками уехала в детский санаторий, сын работал по полгода в Якутии. Младший сын добывал алмазы далеко на севере. Зять беспробудно пьянствовал и жил в другом городе у своей матери. Все были на своих местах, только у Прасковьи не было достойного места в сердце. Ей было скучно. Раньше она мечтала об отдыхе и любимом занятии: вязать белые шерстяные носки на зиму всему семейству. А еще раньше – сесть на кухне и отрезать себе добрый кусок белого хлеба и съесть его с вишневым вареньем. Но сейчас она об этом не думала. Она вспоминала о своей бурной молодости и своих личных талантах. Куда все это ушло? Неумолимо приближалась старость. Любила ли она кого-нибудь будучи красавицей и певуньей? Любили ли ее – взбалмышную и гордую? Все ушло в туман и прошлое. Сейчас она была бы рада и тому, чтоб громко хлопнула дверь, и старший внук прокричал: «Баб, я дома. Покорми меня, сегодня в школе нас забыли пригласить обедать».
