Три часа утра

В коридоре послышались шаги, кто-то кому-то сказал мимоходом:

– Что это ты тут развратом занимаешься?

В ответ радостно хихикнули, хлопнула дверь, и снова всё стихло.

Стасенька попробовала было подремать ещё немного, но тут под её боком заворочался Лепилов. Он продрал свои голубые, обманчиво наивные глаза, приподнял встрёпанную голову и, убедившись, что все мирно спят, алчно потянул на себя одеяло.

– Сэнди, ну ты молодец! – ехидно похвалила его Стасенька. – Лорка сейчас проснётся, начнёт митинговать: ах, какой ужас, меня, значит, все видели в рубашке…

– Ну и что? – Лепилов снова поднял голову и недоуменно покосился на сладко спящую Лору, сплошь покрытую рюшечками и оборочками. – Если бы без – другое дело…

– Ну и ничего! – подумав, возмутилась Стасенька. – Это вы тут все нахалы, а мы с Каялиной скромные… Встань сейчас же и накрой нас!

– Да как я встану-то, когда я в самой середине? – удивился её бестолковости Сэнди.

– А я что, не скромный, что ли? – с усмешкой поинтересовался пробудившийся Рожнов.

Сэнди со Стасенькой, не сговариваясь, саркастически засмеялись, чем, наконец-то, разбудили Каялину и Вайнберга.

– Это что такое? – возмущённо продекларировала Лора. – В каком я виде?! – Она сдёрнула одеяло с Сэнди и со Стасеньки заодно и решительно в него завернулась. – Мало того, что их тут приютили, они ещё с законных хозяев, можно сказать, сдирают последнее! Чтобы я ещё хоть раз…

– Ага, – тут же поддержала её Стасенька. – Нашли себе бесплатный приют!

– Девочки, да чем же нам расплачиваться-то? Натурой разве! – усмехнулся «скромный» Рожнов и ткнул в бок Вайнберга. – А, Ген? Твое мнение?

– Доброе утро, – сказал Генрих, часто моргая со сна, чем вызвал новый приступ веселья.

Встали. Наскоро попили чаю. Застилать кровать – точнее, две сдвинутые кровати – времени не осталось. Лестница – шестнадцать пролётов вниз, рысью – мимо вахтёра: Рожнов и Вайнберг, по обыкновению, ускорили темп, потому что ночевали в общежитии нелегально.

Во время короткого марш-броска до института Рожнов со Стасенькой держались за руки, Лепилов не переставая язвил по этому поводу, а Лора пыталась его утихомирить. В вестибюле Вадим несколько быстрее, чем того требовала галантность, вытряхнул Стасеньку из шубы и заорал на молоденькую гардеробщицу Катю:

– Катрин! Время – деньги!

Он по-хозяйски сунул номерки в карман и бросил на ходу Стасеньке:

– Жди, сходим куда-нибудь!

– Куда бы это? – кокетливо улыбнулась она.

– В кино, в пельменную, в кафе? – приостановившись, развернул перспективы Рожнов.

И растворился в рассыпающейся по аудиториям толпе. Стасенька даже вслед ему толком поглядеть не успела.

Стасенька любила Рожнова. Он ей подходил во всех отношениях: красивый, высокий, спортивный, роскошные чёрные кудри и к тому же синие глаза – как раз в её вкусе.

В прошлом году, когда она ещё только молча вздыхала по Рожнову, изредка встречая его в институте, сидели они как-то тесной компанией в их с Каялиной 814-й, а по радио передавали «Снегурочку», и Мизгирь там как раз распространялся насчёт своих амурных дел: «…за ласки золото бросал!».

Стасенька, как обычно, выступила в своей крайне непосредственной манере:

– Эх! Вот если бы мне за ласки золото бросали! Я бы, ух, какая вся из себя ласковая была!