В те дни на знойных землях Палестины
был страшный недород –
животворящий дождь страну покинул,
от голода отчаялся народ.
А правили тогда народом Судьи.
Израиль не избрал ещё царя.
Судил первосвященник Илия.
К нему несли свои заботы люди
Но выжжена земля,
и голод беспощадною змеёю
Израиль охватил.
И небо равнодушно голубое,
и жить без хлеба не хватает сил.
Тогда Елимелех из Вифлеема
от голода и горестей устав,
отправился с семьёй своей в Моав.
Одежду, серебро взял для обмена,
и с месяц поблуждав,
они на Моавитские просторы
пришли за Иордан.
Остаться там они решили с горя.
«Такой нам жребий Богом свыше дан, –
Ноеминь утешала тихо мужа.
И ей, внимая, ободрялся он.
А сыновья Махлон и Хилеон
За мать с отцом отдать готовы душу,
и древний чтут закон.
Но нет, недолго на земле Моава
прожил Елимелех.
Он был пришельцем без земли, без права
и нёс в душе исхода тяжкий грех.
И умер он. Семью постигло горе.
Ноеминь с сыновьями здесь одна.
И детям жизнь вдовы посвящена.
А сыновья её женились вскоре.
У каждого жена.
Они Моавитянок взяли в жёны
красивых, молодых,
и стали жить в Моаве отстранённо
от веры и обычаев чужих.
И младший – Хилеон взял Орфу в жёны
А старший сын Махлон взял Руфь женой.
И стала Руфь и близкой и родной.
И приняла еврейские законы
и принесла покой.
И десять лет прошли для них в Моаве,
как странный, дивный сон.
И сыновей Ноемини бесправных
с земли унёс к отцу навеки он.
И незачем вдове терпеть чужбину,
когда, по слухам, одарил народ
Бог новым хлебом, и Судья Аод
Израилем достойно правит ныне
уже который год.
И вот вдова со снохами своими,
наперекор судьбе,
из этих мест, не ставших ей родными,
отправилась на родину к себе.
И вот они подходят к Иордану.
Там за рекой гористая страна.
То Иудея – родина видна.
И в дымке предрассветного тумана
им говорит она:
«Спасибо, что меня вы проводили.
А дальше – я одна
Я знаю: вы сынов моих любили,
но я теперь вам больше не нужна.
Вы молоды ещё и жить вам долго.
Вернитесь в дом отцов и матерей.
Господь воздаст вам милостью Своей
за вашу ласку и за верность долгу,
любовь к семье моей.
Делить со мною жизнь намного хуже.
Пускай Господь вам даст
пристанище, покой в шатре у мужа,
пусть наградит детьми своими вас».
И с тем Ноеминь их поцеловала,
но снохи в слёзы: «Нет пойдём с тобой.
Твой Бог и твой народ для нас родной»!
Ноеминь им на это отвечала:
«Зачем идти со мной?
О, разве есть сыны ещё во чреве,
которые сейчас,
как листья и плоды на старом древе,
мужьями возродились бы для вас?
Да если бы во тьме шатра ночного
сегодня я с мужчиною была
и двух сынов счастливо родила,
вам не дождаться мужа дорогого.
Пора моя прошла.
Нет, дочери мои, вам ждать не нужно.
Забудьте обо мне.
Я знаю: вы верны и небездушны,
но ваше счастье в вашей стороне»!
Они опять рыдали и вопили,
а позже Орфа распростилась с ней,
с Ноеминью, как с матерью своей.
А Руфь осталась со свекровью милой
делить невзгоды дней.
Ноеминь вновь сказала ей: «Родная,
вернись в свои края –
к богам своим, к народу. Я ведь знаю,
что дома будет легче жизнь твоя»!
Но Руфь в ответ: «Меня не принуждай ты
тебя оставить и уйти домой.
Вся жизнь моя отныне лишь с тобой,
с твоим народом. И ещё – узнай ты:
твой Бог отныне – мой!
И где умрёшь ты, там с тобою рядом
и я погребена,
Каким меня Господь не бил бы градом,
с тобой меня разлучит смерть одна»!
Ноеминь, видя, что сноха решила
