РО–1: «Новая Кузня»

Тринадцать лет на службе своей стране, с самой срочной службы. Куча наград, памятные шрамы по всему телу, татуировки, говорящие за владельца. В жизни этого человека сон стал рутиной и лишь иногда приятным наслаждением. Горячие точки грели душу, а дульное пламя заряжало искру в глазах. Можно было подумать, что столь сумасшедший образ жизни приведет к гробу. И он так думал, пока лежал на холодном столе в операционной, ощущая каждое движение врача в своем теле, будь то надрез, то грубое изъятие пули. Оставалось только шипеть, ведь наркоз не действовал на безумного воина.

– Когда ты уже сдохнешь, а? – устало язвил врач, по локоть в крови. –Двенадцатая пуля, мать твою! За, Боже мой, тринадцать лет!

Воин рассмеялся, насколько было возможно.

– Нет, Захар, смерть меня не видит. Покажи мне такого же, как я.

Врач передал окончание операции ассистенту, а сам обошел воина, сняв маску с лица, показав свою отросшую щетину.

– Когда-нибудь подобная пуля войдёт чуть выше, друг, и мне… или кому-то другому придется реально попотеть, чтобы спасти твою жизнь, – серьезно заговорил Захар.

Игла вошла в кожу, ведя за собой нить.

– Брось ты, – отмахнулся воин, – сегодня я вывел из плена четырёх человек, убил девять боевиков и… подорвал вражескую глушилку.

– М-да, герой, ничего не скажешь.

– Ага, герой, – упаднически повторил воин, глядя в яркую лампу в палатке. – Герои лежат в земле. Гниют, чтобы молодые деревья ими питались и давали кислород нашим детям. А я… солдат – машина для убийства, человек без простой, жизненной цели.

Окровавленная перчатка врача коснулась напряжённой руки воина.

– Из семьи у тебя есть кто-нибудь на гражданке?

– Мать… младший брат.

– Последняя девушка погибла в перестрелке на крайнем увольнении. Отец, подполковник полиции, умер от рака лёгких три года назад. Старший брат погиб в Афганистане, – громко трактовал, неожиданно вошедший, солдат.

Он вошёл в палатку, как в свой родной дом. С виду старше воина, но не старше Захара. Заметив на черном кителе погоны полковника, воин вскочил на ноги с иглой в боку.

– Воистину солдат, – ухмыльнулся полковник.

Глаза воина не помнили старшего по званию.

– Воин песка, моря и воздуха, – продолжал полковник. – Назовись, старший лейтенант?

– Стариков Арсений Петрович. Позывной «Стар». Командир штурмового отряда «РаМБо», – четко доложился воин.

Взгляд полковника был избирателен, словно оценивал Стара. Молча он осмотрел воина с головы до ног, не удивляясь незашитой ране, грязному виду солдата. Незнакомый полковник отличался от прочих командиров. Холодный, расчётливый на вид.

– Приведешь себя в порядок, приходи в штаб. Будет разговор, – закончил полковник, выходя из палатки.

По выражению лица Захара было видно, как устал он от визитов полковника. Они знали друг друга. Стар сел на операционный стол, и ассистент закончил зашивать пулевую рану. Взяв мокрое полотенце, воин протер себя от крови и частично от грязи.

– Чтоб знал. Этот полковник из секретки. Шифруется везде и всегда. Что точно известно, он… собирает солдат. Видел, как он двух вертолетом отправил, Бог знает, куда. Так что… держи хвост пистолетом, дружище, – мрачно рассказал Захар, прибираясь на столе с инструментами.

– Я не рассказывал в личном деле об отце, брате и… девушке. О том, как они умерли, точно, – рассуждал Стар, ожидая, когда ассистент закончит перевязывать его. – Без сомнений. За мной следили. Моя жизнь была под прицелом.