Чёрствый хлеб вечности (Записки сибирского бухгалтера прошлого века)

ПАРА СЛОВ ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Время куда-то движется, хотя его, как физического явления нет. То, что вам рисуют физики типа прогиба пространства-времени, – бред буйной фантазии сивой кобылы из физической лаборатории. Если хотите почитать научную фантастику в чистом виде – откройте учебник физики, особенно квантовую теории, – там напридумывали столько, что научным фантастам, изобретающие свои миры, до них далеко. Данные хвизики даже не могут допереть до простой мысли, что физические законы в макромире и микромире одни и те же и атомы собирают не китайцы или бозоны Фикса друга капитана Врунгеля. Всего лишь закон сохранения энергии из учебника за 9 класс общеобразовательной школы. Спросите академика, что такое эта самая энергия? Ответит ли он на этот простенький вопрос? Нет. Заверяю вас, что он тоже вас будет уверять, что фотон неделим, но объяснить почему он летит сломя голову и что это материя, точнее корпускула, как он считает, или волна не сможет. Не забудьте спросить у него что такое волна. Интересно, что он ответит?

Хватит ёрничать. То, что мы принимаем за время всего лишь циклические движения физических тел, а старение – деградация нашего тела. Неизбежное явление. Движение земли тут не причём, но вернёмся к привычным мерам измерения. То есть времени. Так удобней мерить и взвешивать, особенно прошлое. Уже более пятидесяти лет, скорее около шестидесяти, в нашем роду бродит писанина дяди Сёмы, точнее Семёна Петровича Макарова, под гордым наименованием «Прошлое и настоящее нашего рода». Я его читал ещё в семидесятые годы прошлого тысячелетия, но тот вариант был не более полсотни страниц рукописного текста, в то время как этот – за сто уже машинописного. Воды в нём, честно сказать, прибавилось, но я не только освежил память, но и уточнил многие детали его биографии и жизни. Делать с его творением я не знал что, поскольку на громкое название, которое прилепил ему автор, сей труд явно не вытягивал, поскольку из него вы не извлечете даже имени его бабушки со стороны матери или достоверной её родословной по линии Ревякиных, кроме сватовства, но и даже биографии родных брата и сестёр автор не удосужился отследить, хотя вы вполне себе можете прочитать про начисление заработной платы два раза в месяц, как нововведение автора. На западе за долго до него вели недельный её учёт. Родные и близкие возникают в биографическом очерке, как фантомные боли. Схватили и отошли в сторону, даже о судьбе детей вы едва ли что найдёте. Тот же Станислав, которого дядя упоминает в общем списке и то, что он учился на оператора ЭВМ, на момент написания мемуаров был уже замдекана экономического факультета моей альма-матер Иркутского СХИ, позднее я его находил в списках проректоров то ли академии, то ли уже университета, в которое его переименовали. Тот же Анатолий был начальником Братского аэропорта, правда он рано умер. По-моему, его подвело сердце. Нервишки и элементарное не понимание того, что здоровье находится в ваших руках, а не в руках врачей. Да и игнорирование достижений других, при этом видя одного себя любимого, честно сказать всё-таки настораживает. Если моего отца можно как-то пропустить, поскольку в то время он ещё не был ни почётным гражданином пгт. Залари и улицу его имени ещё даже и не проектировали и не загоняли в «планты» развития посёлка, но он всё-таки был главным инженером Управления сельского хозяйства в сельскохозяйственном районе, даже заместителем начальника, от должности начальника которого он отпихивался ногами и руками, предпочитая крутить гайки у тракторов вместе с мужиками, что он любил делать больше, чем писать бумажки. Да и техникум он закончил уже в пятидесятые годы, чем Семён Петрович никак не мог похвасться. Сын сестры Любы Володя Чертков был художником на Хайтинском фарфоровом заводе и, даже, кажется, Заслуженным художником РСФСР или, может быть, и СССР. Да, ещё. вишенка на торте, это дядя Коля Ревякин, который в общим и вытянул свою сестру-вдову с пятью детишками на борту и его тоже, сразу пропал с его радаров, как поехал учится, хотя уже в семидесятые годы я слышал про него. Конечно, стать Эйнштейном мой двоюродный дед не мог, поскольку физики в церковно-приходской школе как-то не преподавали, а гимназию не успел окончить по причине войн, но вполне интеллигентным человеком он стал. Если вы наберёте в поисковике Николай Михайлович Ревякин, то найдёте известного в Иркутской области «Ольхонского деда». Там даже проводятся Ревякинские чтения, в большей степени усилиями его дочери, а теперь и внучки.