Верка

Глава первая. Веркино утро.

Солнце подсвечивало пылинки, плывущие в воздухе, шёрстку кота, дремавшего посреди комнаты, чистые половицы. Оно заставило мерцать даже стёганое одеяло на железной кровати. Одеяло зашевелилось, и из-под него выбралась лохматая голова. Голова жмурилась и зевала, потом улыбнулась и приподнялась. Верка проснулась.

Солнце грело совсем как летнее. Веркино лицо тоже светилось в его лучах. Обычное лицо десятилетней девочки. Немного раскосые глаза, чуть крупноватый нос, чётко очерченные губы и неожиданно упрямый, волевой подбородок. Верка села в кровати и принюхалась. «Шаньги», – радостно подумала девочка. Мама печёт шаньги. Как же есть хочется! Верка спрыгнула с кровати и пошлёпала босыми ногами на кухню.

Шаньга – это такой открытый пирожок, с особым способом приготовленной картофельной начинкой. Когда мама печёт шаньги, аромат слышен на другом конце улицы.

«А, Верушка! Проснулась?» – мама ласково потрепала по голове сонную дочку. Мама у Верки была маленькая, тоненькая, как девочка. Маленькие ручки, маленькие ножки, зелёные, как трава ранней весной, глаза.

– Бери шаньгу, ешь, пока горячая, – махнула мама в сторону большой глиняной чаши, в которой горой лежали ароматные пироги.

– Сейчас! – Верка бросилась к рукомойнику, наскоро умылась и схватила горячую шаньгу. – Мама, а папка где?

– Плотничает у Островых. И Шурик с ним.

Верка нахмурилась. Старший брат Шурик был весёлый и добрый. Вечно таскал Верку за собой и никогда не обижал. Но если он с папкой, то это значит, что весь день Верке надо будет развлекаться самой.

На кухню неспешно вошла Валя. Старшая сестра Верки Валя высокая, с длинной косой, улыбается мягко. Но, даже когда Валя была весела, глаза её оставались грустными.

– Верушка, идём переплету тебя, – позвала Валя.

– А своим гребнем расчешешь? – лукаво спросила Верка.

– Расчешу, егоза.

– А споёшь?

– Спою.

Верка, довольная собой, пошла за сестрой, на ходу дожёвывая шаньгу.

«Вьюн над водой, вьюн над водой расстилается», – пела Валя. Что-то сжималось у Верки внутри от этой песни, хотелось уткнуться сестре в колени и плакать. Но Верка не смела. Стояла и вздыхала, пока Валя вплетала ленту в косу. «Ну всё, беги», – улыбнулась Валя.

Верка пошла к матери: «Мама, я погуляю и шаньги, можно, возьму Ирку угостить?». Мама молча кивнула. Верка сунула за пазуху платья пару шанег и побежала из избы. В сенях столкнулась с Шурой. «Проснулась, что ль? И навострилась уже куда-то», – сердито ворчала Шура. Верка шмыгнула мимо неё во двор.

С сестрой Шурой Верка не ладила. Вернее, она бы ладила, да вот Шура совсем не собиралась что-то налаживать. Почти всегда хмурая, угловатая девочка, она то посмеивалась над младшей Веркой, то злилась из-за пустяков. Раздавала подзатыльники и тумаки. Однажды гналась за Веркой от самого колодца – за то, что та ведро нечаянно опрокинула. Верка забежала в дом и спряталась под стол. Шуре было лень за ней лезть, но без тумака она Верку оставить не могла и пыталась пнуть её ногой.

Да, сестра Шура – это не брат Шурик! От неё лучше держаться подальше.

Верка вышла со двора на улицу и села на большом камне у ворот. Камень нагрелся на солнышке. Сидеть на нем было приятнее, чем на печке. «Ирка-а-а!» – позвала Верка изо всех сил. «Иду-у!» – откликнулся звонкий голос за соседним забором. На улицу выбежала рыжая девочка с живым веснушчатым личиком.