Высота: Реальная история борьбы за свое дело, честное имя и любовь

Ворота не открываются.

Ворота, ради которых Дмитрий прилетел из столицы в Хакасию, ради чего пригнал из Китая груженую машину, не открываются. И дорогу к ним преграждает сотрудник службы безопасности в уродской черной форме и шапке с желтой надписью РТТГ, круглый, плотный и мордастый – он скачет вверх-вниз и буквально визжит:

– Не положено! Не положено!

Дмитрию очень хочется врезать ему, пустить в ход слова, которые именуют непарламентскими. Но он знает, что так делать нельзя, что орать на человека, исполняющего приказ, и тем более бить его – неправильно.

– Кем не положено? – Он прилагает все усилия, чтобы голос звучал нормально, спокойно, но в последний момент не удерживается: – Что за чепушня тут у вас творится?

Безопасник моргает, глазки его бегают.

– Что надо, то и творится, – бурчит он. – Велели без договора не пускать вообще… Освободите подъезд!

Дмитрий пару раз глубоко вздыхает, едва не скрипит зубами и машет водителю. Громадная «Скания», в кузове которой три отличных грохота[1] по двадцать пять миллионов рублей каждый, рычит двигателем и сдает назад.

Дмитрий достает телефон.

– Э, привет. – Голос Иосифа Скорика, главного механика Белогорской обогатительной фабрики, всегда кажется не очень уверенным, хотя это просто такая манера вести разговор; но сегодня в этом голосе откровенная тревога.

– Знаешь, где я? – спрашивает Дмитрий и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Рядом. Твой ушатанный кабинет на вашей ушатанной фабрике от меня примерно в двухстах метрах. Только на территорию меня не пускают! Меня и то оборудование, которое я тебе привез! Оборудование, о котором ты меня просил, – давай быстрее, договор потом подпишем… Двадцать тонн! Что, сука, творится?

Безопасник продолжает топтаться рядом, лупает мелкими глазенками, в которых светится любопытство. Ограда фабрики высится Великой Китайской стеной, с серого октябрьского неба сыплется мелкий дождь.

Дмитрий отворачивается, делает несколько шагов в сторону, под ногой хлюпает лужа.

– Ну я… э, мы… тут внезапно у нас… – мямлит Скорик. – Понимаешь, Сергеич… Сейчас я тебе все объясню…

Доносится рычание мотора, рядом тормозит черный «УАЗ Патриот», из-под колес летит грязь. Хлопает дверца, из машины выскакивает низкорослый пузан с кавалерийскими седоватыми усами.

– Ты кто такой, гля? Чего тут забыл? – рычит он.

Дмитрий от неожиданности вздрагивает.

В РТТГ, да и во всей отрасли от Магадана до Донбасса его знает каждая собака. Видимо, нет, не каждая.

– А ты кто такой борзый? – спрашивает он в ответ. – Че за базар начался?

Дмитрий давно не простой пацан из рабочего поселка, но умение разговаривать по-уличному при нем.

– Я-а-а-а??? – Усы мелко дрожат, щеки и мясистый нос пунцовеют. – Да ты вообще охерел! Хандон штопаный! Вали отсюда, чтобы я тебя на моей фабрике не видел! Тоже мне, херой! Маршал Жуков недоделанный!

«На моей фабрике»? Вот это поворот.

Где Василий Смирнов, который только бумажки подписывал, а производством управлял даже не главный инженер, а главный механик?

– Хони его в шею! – Пузан по-южному хэкает, но это вовсе не выглядит смешным, физиономия его напоминает спелую малинину, украшенную двумя пучками выцветшей травы. – Хони-хони! У тебя пистолет в кобуре вообще зачем?! Давай я сам его пристрелю! Бох простит!