Жизнь и любовь Виолы Бербридж

Глава первая, дорожная.
- Я не поеду, и не уговаривай меня, Костас. Я много лет пыталась вычеркнуть из памяти этот город и его обитателей...
- И Мастера Силвергейна тоже? – Костас де Бруво, мой самый лучший друг и непосредственный начальник оторвался от изучения бумаг и поднял на меня взгляд.
- Я не его имею ввиду, ты же прекрасно всё понимаешь, - я оглянулась, и, найдя у стены невысокий табурет, присела на него. Костас был авторитарным руководителем и предпочитал, чтобы его подчинённые стояли перед ним по стойке смирно, а не сидели, вальяжно развалившись на стуле. Только я могла позволить себе притащить с собой небольшой табурет и разговаривать с ним сидя. Только мне он позволял такую вольность.
- А как же Симон Топиар и его супруга Тува? Они тоже являются обитателями Эндригона. Ты их тоже хочешь вычеркнуть из своей памяти? А если эпидемия уже коснулась их? Их детей или внуков? Сколько у Симона и Тувы внуков, Виола, не припоминаешь?
- Забудешь такое… Пя –а-теро, - протянула я с досадой. Костас незаметно понижал градус моего возмущения, и я сдавала позиции.
- Вот о чём идёт речь, Виола. Там остались близкие тебе люди, и ты должна не возмущаться, а переживать и волноваться, стремиться помочь им, - Костас вышел из-за своего стола и подошёл ко мне, - а ты ведёшь себя совсем как ребёнок. Ну, случилась там ТА история. Так давно уже пора забыть её, плюнуть и растереть, Ви! – Он обхватил моё лицо руками и поцеловал в нос. Я засмущалась и опустила глаза. – А ещё, это прекрасная возможность посмотреть в лицо своим страхам…
Мой друг ещё в пору нашей совместной учёбы в Школе Травников Вестрона давал мне понять, что я ему симпатична, но только последние два года он стал усиленно ухаживать за мной. Я же принимала ухаживания, но ближе дружеских наши отношения не воспринимала. ТА история наложила на меня свой тяжёлый отпечаток. И никаких отношений с мужчинами я не заводила, хотя по негласным законам нашего королевства я уже давно считалась перестарком. Но мне было всё равно на шепотки среди соседей и коллег.
Замуж меня всё равно никто не возьмёт. А быть чьей-то любовницей – увольте. Это не для меня.
- Ну, что, Виола, мне выписывать тебе подорожную и командировочные?
- Да, - устало выдохнула я. – Выписывай…
И поторопилась к себе, в лекарскую. Это была общая комната для нас, тех, кто имел диплом об окончании учебного учреждения по одной из специальностей: травник или травница, докторус магических лечебных наук узкой специализации, знахарь или знахарка. Все мы были лекарями, только лечили по-разному. Травники лечили сборами трав, отварами и зельями. Докторус был птицей редкой, иногда один работал на две или три лекарни. Он предпочитал магию, эфир и стихии. Знахари и знахарки же были чем-то средним между травниками, магами и костоправами. Наша небольшая магическая сила не давала нам стать докторусом, и она же не позволяла варить лекарственные зелья и часто портила настои. Но она всё же была, и мы являлись ценным и вторым по редкости дара приобретением любой лекарни или префектуры.
- Виола, о чём призадумалась? Там твои пациенты из синей палаты о тебе спрашивали, - травница Эмилия Кантор, моя коллега, не дала мне погрузиться в не очень приятные размышления.
- Да, сейчас иду, - ответила я ей и отправилась к больным.