Падение к тебе

Самый синий цвет, который я когда-либо видела, не был цветом безоблачного неба Лос-Анджелеса. И даже не цветом озера, который мы с родителями нашли в лесах на севере штата Нью-Йорк, когда мне было семь. Самый синий цвет – глаза Тео Салливана.

Даже посреди гаражной распродажи1, под палящим калифорнийским солнцем, на выцветшем и видавшем виды плакате, эти глаза сияли невероятно ярко. Лазурный, небесно-голубой, лазурит – я никогда не могла подобрать точный оттенок. Его глаза постоянно менялись. Темно-синие, как глубокие воды, когда он был сердит или возбужден. Светлые, почти пастельные, небесно-голубые, когда он был счастлив или взволнован. Жаль, что за время, проведенное вместе, я видела этот небесно-голубой оттенок слишком редко.

Я стояла посреди горы вещей, уставившись на постер, который висел передо мной. Ноги будто приросли к полу. Сердце бешено колотилось. На лбу выступили капли пота. Он всегда находил способ забраться мне под кожу. Чертов Тео. Женщина слева от меня торговалась с продавщицей за кружку ценой в два доллара. Ребенок справа копался в огромной картонной коробке с мягкими игрушками и хихикал, разглядывая медвежонка с отсутствующим глазом. Парень позади меня поднимал гантели и демонстрировал блестящие от пота мускулы. Все это исчезло из моего поля зрения, пока я играла в гляделки с Тео. Он побеждал, как и всегда.

– Ты фанатка «Ноуздайв»2? – Голос вырвал меня из мыслей, и я наконец отвела взгляд от лица Тео. Продавщица избавилась от торгующейся женщины, и по широкой улыбке покупательницы было понятно, что та все-таки сбила цену кружки минимум наполовину. Я пожала плечами, не зная, как ответить. Была ли я их фанаткой? Или просто человеком, который потерял год своей жизни, работая на них?

– Не совсем, – тихо ответила я, снова посмотрев на постер.

– Я была огромной фанаткой Лии, даже покрасилась в блондинку и сделала розовую прядь, как у нее, – рассмеялась продавщица. Я посмотрела на ее черные волосы и улыбнулась. Лия действительно вдохновила целое поколение девчонок стать блондинками, даже ценой их волос. Я снова посмотрела на красивую блондинку на постере – ее ладонь лежала на груди Тео, а сама она наклонилась к нему, словно шепча на ухо. Лия была самой красивой женщиной, которую я когда-либо встречала, и, вероятно, самой красивой, которую я когда-либо встречу.

– А еще я была без ума от Нила. Пока не поняла, что он – тот еще фрукт.

Я перевела взгляд на высокого рыжего парня на постере, у которого из кармана торчали барабанные палочки. Даже здесь он выглядел так, как будто с трудом сдерживает улыбку. Наверное, на него кричали, чтобы он перестал лыбиться и был серьезным хотя бы минуту. Возможно, это была я. Обычно это была я. Я уже и не помню эту фотосессию – со временем все они слились в моей памяти.

– Думаю, Хантер здесь выглядит лучше всех, – сказала я, вызвав улыбку у продавщицы. Мы обе уставились на симпатичного молодого человека, сидящего на полу и погруженного в свои мысли. Черные кудри спадали на лицо, смягчая резкие черты. Он тогда был очень худым.

– Не Тео? Разве не он был предметом всеобщего обожания? – спросила продавщица, будто пытаясь вспомнить. – Или это был Хантер?

– Нет, это был Тео, – автоматически ответила я. Продавщица рассмеялась, а я отвернулась от постера, притворившись увлеченной кособокой керамической вазой на ее столе.