Предчувствие 2. Проклятие

Майя не плачет. Нет. Майя Янковская никогда не плачет. Шлёт прямым текстом мать, сходу влезает ногами в расшнурованные кеды с отворотами, прихватывает по пути ветровку и выходит на улицу, громко хлопнув дверью. Она нащупывает в джинсах телефон, набирает текст с адресом и сама направляется в нужное место. По пути тормозит у магазина, довольно сомнительного на вид, но только там несовершеннолетним продают сигареты. Она ёжится, всё-таки не лето, а почти что зима, конец ноября. Пачка нетерпеливо мнётся тонкими пальцами в глубоком кармане куртки, Майя усмехается. Знал бы её отец – голову бы открутил, да оба родителя открутили бы, если бы догадывались, ведь не пристало семнадцатилетней фигуристке, причём в третьем поколении, курить и портить свою драгоценную, приносящую отличный доход, спортивную тушку.

– Мацуо. – Голос у Майи резкий, но не грубый, с едва уловимым непонятным акцентом. И это «а» она произносит гораздо выше, чем остальные звуки. – Мацуо, ты меня слышишь?

Паренёк рядом вздрагивает и легонько кивает, показывая, что ничто не ускользнёт от его внимания. «Японцы – они такие», – думает Майя, но мысль не развивает. Просто прикуривает наконец долгожданную сигарету, затягивается глубоко, практически ощущая, как дым наполняет лёгкие, и медленно плавно выдыхает его сизой струйкой перед собой.

– И она собирается отослать меня к чёрту на кулички, вообще непонятно куда и к кому, – продолжает, торопливо повторно затягиваясь. – Такое чувство, что меня в этой семье вообще ни во что не ставят.

– Я так не думаю, – робко пытается возразить упомянутый Мацуо, нервно переступая с ноги на ногу.

Майя считает, что ему никогда не понять какого жить с двумя родителями такой величины, как у неё, особенно со старшим, главой семьи – эпатажной легендой балета Владиславом Янковским. К слову этого она не стала бы посылать ни за что.

– Мне кажется, ты зря маму обидела.

Майя фыркает, роняет сигарету вниз, в остатки выжженной жарким калифорнийским солнцем травы, давит окурок ногой и достаёт новую. «Что ты понимаешь», – назойливо вертится в голове, но она вновь не акцентирует на этом внимание.

– Они просто хотят от меня избавиться. – Ей кажется, что эта фраза точно поставит точку в их разговоре, причём в её пользу.

– Или помочь. – Совсем тихо выдыхает Мацуо.

Майя закатывает глаза, откидывает так и не подожжённую сигарету и разворачивается лицом к другу:

– Вместо того, чтобы философствовать, лучше бы занялся чем-то более полезным. – По странному блеску в глазах напротив понимает – догадался, и кивает головой в сторону заброшенного склада, куда частенько наведываются парочки.

Кое-что «более полезное» с первых же действий помогает расслабиться и забыться. Младшая четы Янковских стоит, прислонившись спиной к обшарпанной стенке, а перед ней, присев на одно колено, Мацуо. Всё-таки, по мнению Мацуо, дело в её глазах. И ради одного этого взгляда он готов и на колени, и в рот, как выражается сама Майя.

Что показательно, лично Майя никогда так не поступает, не позволяет по-быстрому отыметь себя где-то в закоулках. О нет, она требует роскоши: свободную комнату, широкую кровать, пустую от посторонних квартиру, несколько часов в запасе, чтобы могла вдоволь насладиться своими играми. Такая юная и такая порочная, совсем не как на экране телевизора или на льду, где она катается в образе юного божества, далёкого от мира сего. В то время, как её мир зациклен на плотских удовольствиях. И Майя Янковская связывает своих жертв, издевается, дразнит, хитро глядя из-под взмокшей светлой чёлки, прикрывающей лицо, но худшее в ней – улыбка, обманчиво мягкая и добрая. Как этот ангел может быть настолько коварен, откуда в ней дьявольская сила – тот ещё вопрос.