Чёрный молот. Красный серп. Книга 2

Воронок качнулся у ворот, скрипнул тормозами и замер. Ворота лязгнули в ответ, и воронок въехал на территорию тюрьмы. Ветерок, попадавший в воронок через щель неплотно прикрытого оконца, замер. Замерли и люди, находящиеся внутри. Каждый думал о своём. Впереди была неизвестность, и она пугала пассажиров. Снаружи послышались голоса. Но разобрать, о чём говорили люди, было невозможно, дыхание десятков разгорячённых тел заглушало голоса. Спёртый воздух не желал проникать в лёгкие и застывал где-то в верхних дыхательных путях. Все с нетерпением ждали, когда же их наконец выпустят из этого мрачного помещения на колёсах. Будь уже что будет, но нужно дышать. Человеческий организм не может без воздуха.

Но время шло, а воронок не двигался. Люди начали задыхаться. Кто-то попробовал постучать в стенку воронка.

– Откройте! Нечем дышать! – Ещё несколько человек начали барабанить.

– Прекратить! – послышался жёсткий окрик снаружи, сопровождаемый резким ударом чего-то деревянного о стенку воронка. Этот человек явно знал вес своему слову, отчего находящимся внутри стало жутковато. Никто не хотел близкого знакомства с владельцем голоса.

Несколько человек начали потихоньку оседать, теряя сознание от кислородного голодания. Бедолаги были из первых арестованных этой ночью и провели внутри уже несколько часов. Наконец скрипнули вторые ворота, и воронок вполз на внутреннюю территорию тюрьмы. Об этом месте ходили страшные слухи. Уже больше пятнадцати лет сюда свозили граждан, не угодивших советской власти. И мало кто возвращался домой. Многие отправлялись по этапу, а кое-кто находил здесь последнее пристанище. Ходили жуткие слухи о длинном тёмном коридоре, в конце которого была комната, куда заводили заключённого, ставили лицом к окровавленной стенке и стреляли. Впрочем, ни подтвердить, ни опровергнуть их было некому. Те, кого провели этим путём, уже ничего не могли рассказать. Надзиратели в таких местах редко бывают разговорчивы.

Послышался звук проворачиваемого в замке ключа, за ним небольшая возня, и дверь воронка отворилась, впуская долгожданный воздух и жёсткий луч слепящего прожектора.

– Внимание! Выходим по одному! Голову вниз! По сторонам не смотреть! У кого есть сумки с вещами, вещи в одну руку, вторую за спину! Передвигаться быстро и тихо! Если я, суки, услышу хоть один писк, вы у меня все юшкой умоетесь! Понятно? Понятно, я вас спрашиваю?! Мать вашу!

– Да, – ответил нестройный хор.

– Всё! Пошли!

Люди начали спрыгивать с подножки воронка, попадая в цепкие лапы опытных тюремщиков. Трое стояли рядом с воронком. Один держал на коротком поводке овчарку, захлёбывавшуюся от бессильной ярости из-за того, что достать и растерзать этих потных напуганных людишек она не могла. Второй подгонял спрыгивающих грубыми окриками, третий помогал деревянной дубинкой тем, кто не справлялся с темпом. Впрочем, бил не со всей силы, больше для острастки, но всё равно получалось очень больно, особенно если удар приходился по голове. Люди спрыгивали под лай и окрики, поворачивали налево и, огибая воронок, устремлялись сквозь две шеренги конвойных к открытой двери, которая одного за другим проглатывала новых постояльцев.

Вырвавшись из цепкого луча слепящего прожектора, арестованный вдруг попадал на плохо освещённый участок, из-за чего на несколько мгновений терял ориентацию и, боясь оступиться, немного мешкал, тут же получая окрик и тычок от одного из конвойных. Работа конвейера была хорошо отлажена: сбитым с толку арестованным не давали сосредоточиться и быстро загоняли внутрь, где их уже ждали несколько помещений с крепкими дверьми и засовами под охраной немногословных выдрессированных людей.