Aurental. Volumen I: Saeculum dolore, saeculum natum

1524 год, Ауренталь

Ночная тишина окутала земли Ауренталя, но в этой тишине не было покоя. Война между знатными домами пожирала страну, словно чума, унося десятки жизней каждый день. Сельские жители дрожали от каждого шороха в лесу – за любым звуком могли скрываться мародёры, карательный отряд или очередная банда наёмников.

Даже небо, казалось, отвернулось от этих проклятых земель. Король, некогда грозный защитник своих владений, теперь либо не мог, либо не желал вмешиваться в распри, что не затрагивали его лично. Слухи множились, как грибы после дождя, а доверие к власти рушилось с каждым днём.

Поздняя осень сдавала позиции жестокой зиме. Ледяной ветер хлестал по лицам, оставляя алые полосы на коже. Но для двух молодых женщин из самых могущественных семей королевства пути назад больше не существовало.

Вивьен Бернсайд и Паулин Ленц шли сквозь заснеженный лес, оставляя за спиной всё, что когда-то называли домом. Их решение было безрассудным – наперекор судьбе, традициям, страху перед неизвестностью. Но что их ждало дома?

– Пытки, казнь на потеху всей знати… Мне продолжать? – Вивьен нервно ломала ветви, продираясь сквозь заросли. Голос дрожал от усталости и отчаяния.

Паулин даже не обернулась. Её шаги оставались уверенными, хотя руки предательски дрожали.

– Кто тебя заставлял идти за мной? – холодно бросила она через плечо. – Если хочешь вернуться – возвращайся, пока не поздно. Мы либо доберёмся до города и добьёмся аудиенции у короля, либо останемся пешками в чужих играх. И я не собираюсь позволять себя использовать.

Разговор исчерпал себя. Казалось невероятным, что ещё вчера они были подругами детства. Теперь каждая думала лишь о собственном выживании.

Дома Ленц и Бернсайд переплетались многовековой историей союзов и предательств. В условиях войны их положение как матриархатов стало особенно шатким – древние традиции мало кого интересовали, когда на карту была поставлена сама власть.

Ленц олицетворяли свет и порядок. Их знамя – золотое, сотканное лучами утреннего солнца и окантованное серебряной нитью – несло в себе символ неугасимого огня. Этот огонь горел не только на полотне, но и в сердцах их воинов, даруя им силу и праведность. Его свечение было маяком для тех, кто блуждал во тьме, и напоминанием: истина всегда озаряет путь.

Бернсайд славились смертельным очарованием и политической изощрённостью. Их зелёное знамя, глубокого изумрудного цвета, будто капля яда на бархате, пугало и притягивало одновременно. На нём извивалась змеиная эмблема – неуловимая, опасная, красивая. Для одних она была предостережением, для других – искушением. Их дом плёл интриги так же умело, как ткач плетёт изысканный гобелен: тонко, изящно и смертельно точно.

Дом Райнильд гордился своей природной связью с землёй. Их знамя переливалось оттенками синевы и охры, изображая реки и поля, окутанные утренним туманом. Оно напоминало глоток свежего воздуха среди пыли войны. В его центре – стилизованный водоворот, символизирующий бесконечное течение жизни, плодородие и возрождение. Этот дом почитали за щедрость и стойкость – но недооценивали за скромность.

И наконец, Альвескарды. Их знамя было тёмным, как уголь, с едва различимыми кровавыми прожилками, вплетёнными в ткань. Каждый ГЛАВА рода оставлял на нём свой знак – кровью, не чернилами. Эмблема – урезанный символ вечного круга, сломанный с одного края – говорила об их философии: сила не нуждается в завершённости, она требует подчинения. Их власть была древней, как сами горы, и жестокой, как зима, что не щадит ни бедных, ни знатных.