Лешая

ГЛАВА 1. Побег

— Тише, Санечка, тише… Уходим… Вот так…
Соседка Наина Маратовна ненавязчиво, но крепко ухватила Саньку за рукав и потянула прочь от страшной двери, за которой раздавался подобный львиному рыку храп пьяного в стельку Андрея.
— Я не могу… Я боюсь, — прошептала Санька и тихо ойкнула. Под пальцами, зажимающими подбитый глаз, все оплывало. — Больно… Я не могу сбежать, тетя Наина. Если Андрей найдет меня, представляете, что устроит? А он найдет…
— Не найдет. Твой благоверный еще как минимум час будет дрыхнуть так, что из пушки не разбудишь. Надо уходить, милая. Надо. Настало время. — Соседка вытащила из кармана ключи от машины. — Вот. Возьми и уезжай.
— Но…
— Никаких «но», Санечка. Он ведь это не в первый раз, уж я-то знаю. — Наина Маратовна горестно покачала головой. — Ты же понимаешь, что следующий раз может стать для тебя последним, а у тебя ведь дите малое. Не жди, милая. Не терпи.
«Не терпи».
А куда ей деваться?
Санька вытерла грязной от крови ладонью натекшие на подбородок слезы. Всхлипнула в голос.
— Как же мне не терпеть, если деться некуда? Отец не примет, скажет как обычно: «У тебя муж есть, к нему и ступай. Побил — это потому что у тебя характер такой нестерпимый. За дело, значит…».
— Да уж, незавидная у тебя судьба, — вздохнула соседка, гладя Саньку по плечу. Снова заладила свое: — Уезжай. Без разницы куда. — Тут глаза женщины радостно блеснули. — А знаешь что? Я придумала. Поезжай-ка ты в деревню мою, в Полянкино. Километров двести отсюда будет. Далековато, зато упырь твой точно не отыщет. Домик там хоть и ветхий, но с печечкой. Людей мало, старухи одни да старики, им помощь всегда нужна — так что от голоду вы там с Альбинкой не помрете, подкормят…
И Санька не стала спорить.
— Поеду, — шепнула тихо.
Она хотела прокрасться в комнату и забрать ноутбук, но передумала. В порыве гнева Андрей стукнул по гаджету кулаком и разбил его. Починить теперь вряд ли получится.
Сбежав по ступенькам в прачечную, Санька сгребла в хлопчатобумажную сумку от доставки суши, брошенную кем-то в коридоре, их с Альбинкой нехитрые пожитки. Полетели на картонное дно детский трикотажный спортивный костюм, джинсовые шортики, пара футболок, дутая жилетка, выцветшее дешевое белье. И ее, Санькин, сарафан, который сшила мачеха.
Машина, старенький камуфляжной масти «уазик» — покойный муж Наины Маратовны был охотником — стоял во дворе общаги.
Санька открыла дверцу, закинула под брезентовую натяжную крышу сумку и белый рюкзачок из искусственной кожи, в котором хранилась буквально вся ее жизнь: паспорт, права, телефон, документы на ребенка, полупустая кредитка. Вчера Андрей просадил с нее почти все деньги — из-за того и поругались. В очередной раз. Санька была очень зла — только покрыла долги, а тут…
С работой Саньке не везло катастрофически. С учебой — тоже. Отец все детство величал ее недотепой и тупицей, причем безграмотной — Санька страдала дисграфией, отчего родной язык ей никак не давался. Неспособной к математике ее объявил, ревнуя к мачехе, сводный брат, а Санька поверила, и вырваться в умницы уже не пыталась. Правда, в средней школе ей нравилась ботаника, и в одной из четвертей у нее даже вышла по этому предмету твердая пятерка…
Как итог — дикая неуверенность в собственных силах, с горем пополам оконченная местная сельхозка, неудачная карьера (работа в паре магазинов без перспектив) и быстрое замужество, в которое Санька по наивности сбежала от строгого отца.