– Светик, когда мама придет, есть очень хочется – спросил у своей старшей сестры Вовка. Светловолосый очень худой мальчишка девяти лет от роду.
Он стоял перед открытым холодильником, который был абсолютно пуст. В нем не было даже яиц, которые выручали в такие моменты. Мальчик закрыл холодильник и сел за кухонный стол, уставившись своими зелеными глазами на последнюю корку черного хлеба, которую, если мама не придет, нужно было разделить надвое.
Кухня в деревянном доме была очень маленькая, одновременно являясь прихожей. Там располагались деревянный стол, несколько стульев, газовая плита, несколько шкафчиков и вешалка для верхней одежды. Большую часть стены занимали окна, выходящие во двор, и деревянная дверь, неумело выкрашенная в зеленый цвет. В помещении было тускло и мрачно. На потолке висела одна единственная лампочка «Ильича», которой едва хватало, чтобы различать лица друг друга. Дом был старый. Снаружи он был бревенчатый и покрашен голубой краской. Внутри всё было обшито фанерой и оклеено разношерстными обоями, из окон всегда дуло, а полы ужасно скрипели. Недалеко от дома проходила железная дорога, и когда по ней шли тяжелые поезда, то лампочка качалась как маятник, то посуда, стуча друг об друга, звенела в ящиках.
– Не знаю, Вовка, она не говорила, она вообще последнее время ничего не говорит. – Девочка села рядом с братом, сложила руки на столе, как на уроках, и положила на них подбородок. Ее длинные кудри рассыпались по столу. – Может, поиграем в настольную игру, я нарисовала новую. – Она посмотрела на брата и улыбнулась. Светланка была старше своего брата на три года. Она была худенькой блондинкой с бледной кожей и острыми чертами лица. Поэтому на правах старшей сестры всегда задавала вектор их совместных занятий, при этом не забывая об ответственности за младшего брата.
К этому моменту дети уже сделали все уроки и маялись от безделья. Телевизор, уже как полгода, стоял сломанный, а на улице было по-осеннему холодно и темно, гулять уже не пойдешь.
В животе заурчало, и Вовка, схватившись за него, бросил грустный взгляд на сестру.
– Не могу играть, есть очень хочу. Светик, давай хоть эту корочку поджарим на газу и съедим. Будешь? – он смотрел на сестру, хлопая своими огромными черными ресницами. Она всегда немного завидовала брату, который имел такие красивые ресницы. Зачем ему они? Он же мальчик, а вот для девочки это было бы в самый раз. У самой довички ресницы были короткие и блеклые.
– Нет, я не хочу, ты себе сделай, – Светланка посмотрела на маленький кусочек черствого хлеба, и у нее свело желудок. Она сама не ела со вчерашнего дня, после того как они с братом доели последние остатки приготовленного неделю назад борща. Сейчас она понимала, что этот кусочек ей не принесет ничего, кроме еще большего голода. Бесполезно было даже начинать, пусть хоть брат поест.
Вовка вскочил, схватил хлеб, наколол его на вилку и зажег газ. По кухне разошелся запах сгоревшей серы от спички и жженого хлеба. Мальчик держал горбушку над огнем, пока она не начала подгорать. Доведя хлеб до хрустящего, практически обугленного состояния, мальчик жадно его сгрыз, испачкав своё лицо сажей.
– Давай играть! – Вовка довольный сел за стол.
Светланка сходила за игрой, разложила ее на столе, достала фишки и кубик. Помимо самой настольной игры, в рисование которой она вложила всю душу, начертив не только линии с местами остановок и переходов, но и цветные иллюстрации к каждому событию, она еще придумала новые правила. Которые перед игрой нужно было озвучить брату. Она достала листок бумаги и развернула его.
