Сначала ты счастлив, спокоен, удовлетворен, но потом, однажды, приходит она – депрессия. Она подкрадывается незаметно, исподтишка. Крадёт у тебя минуты счастья, делает фальшивую замену понятий и ценностей, и грызет, грызет, грызет изнутри.
Моя ко мне явилась строго пятнадцать лет назад – это событие совпало с годом смерти моего папы. В нашей семье настолько было не принято даже в предположительной форме обсуждать смерть родителей, что мы абсолютно оказались все к этому не готовы.
Первый год я пыталась справляться сама. Но потом мне пришлось обратиться к специалисту. Доктор назначил терапию, и я начала потихоньку выкарабкиваться. Сначала я вспомнила, что весна приходит для всех одинаково, а значит и для меня тоже, потом почувствовала заново вкус еды и жизнь стала как-то потихоньку налаживаться.
Я пред Богом была чиста. Папа был моим кумиром, самым главным человеком в жизни и несмотря на то, что мы часто ссорились, я никогда не переставала боготворить его.
Теперь же в сердце поселилось едкое чувство вины. Чувство, которое снедало и без того раненую душу.
Оно отравляло естество, покрывало толстой коркой льда любые попытки чувствовать. Моя боль была всепоглощающей, и как мне казалось – со мной плакала вся планета.
По отношению к папе я совершила за всю жизнь всего одно, но очень страшное преступление: я заставила его поверить в собственные иллюзии. Папа был для меня богом, человеком, который, как мне казалось, может все, и я убедила в том, что он и правда может все! Какой же это был эгоизм!
Окрыленной иллюзией собственной исключительности, папа совершил ряд непростительных ошибок и последняя из них его погубила окончательно.
Я была виновата перед всеми, кто его любил: мамой, братом, бабушкой – папиной мамой. Я была виновна – и этот приговор мне предстояло слышать всю жизнь: вскользь, в разговорах, косых брошенных взглядах, ведь все видели, что это сделала именно я. Стоит ли говорить, что моя вина была условна, ведь то, что я убеждала папу в том, что он – особенный, было лишь признаком абсолютной безусловной любви к родному и горячо любимому отцу.
Ещё я сильно ревновала его к маме. Мне кажется у меня случился эдипов комплекс наоборот.
Мне казалось, что мама его недостойна, неправильно о нем заботится, все делает неправильно и плохо.
Папочка прекрасно понимал, что я в свои двадцать три все ещё маленькая глупая девочка, и ко мне тотально прислушиваться не стоит, но не мог устоять от соблазна, поддержать веру в себя своей любимой маленькой дочери.
Папа был моим героем. Моим суперменом. Моей сбывшейся мечтой. А сбывшихся мечт в моей жизни было не так много потом…
Я часть воспроизвожу в памяти симулякры: вот, папе уже шестьдесят, я работаю, тружусь, стала скромнее, тише, он гордится мной. Вот у меня рождается ребёночек, и папа становится счастливым дедушкой.
Почему этому не суждено было сбыться? Почему вышло именно так? И за что меня наказал бог – за безусловную, пусть и немного истеричную любовь?
Я до сих пор не знаю ответа на эти вопросы. Но знаю одно, мы всегда должны оставлять тем, кого любим право самим решать – в какой форме становиться счастливыми. Даже если на наш взгляд, эти формы счастья убоги, посредственны и так далее. Право выбора – священное право любого человека, и нарушив его – ты можешь только навредить.
