Слушай, ведьма, песню метели

ГЛАВА 1. Верь предчувствиям, и беда не застигнет врасплох

Трещали поленья за приоткрытой дверцей печки, шумел едва начавший закипать чайник, а за окном выла метель. Баграс то и дело поглядывал туда, за окно, хоть и видел там раз за разом только белесое небо, сугробы да кривую ветку старой скрипучей яблони. Ветку нещадно мотыляло ветром, и Баграс думал: до весны не достоит, одна из зимних бурь точно свалит побитое короедом, источенное жучками дерево, и надо бы самому срубить, пока не упало кому на голову.
Но думал он так вот уже третью зиму, а яблоня все стояла. И дядька Шорох одно посмеивался в усы, повторяя: «Коли охота топором помахать, так сходи за сухостоем, а наша старушка еще поживет. Небось летом яблочка запросишь!»
А сейчас Баграса все больше грызла тревога. Дядька Шорох ушел в заречный ельник еще поутру, проверять ловушки, и до сих пор не вернулся. И вроде о чем беспокоиться? Старый охотник в лесу как дома, может там и заночевать, если что, да и Волчок с ним. Но очень уж разгулялась непогода, и что-то грызло, царапало, то ли нехорошее предчувствие, то ли пустая паника, а может, просто давила на уши тишина пустого дома.
Ждал, прислушивался и все же, услыхав резкий, требовательный стук, невольно вздрогнул. Кинулся открывать, мимолетно изумившись, что не услышал обычного лая Волчка. Распахнул дверь. А там вовсе даже не дядька Шорох, а самая что ни на есть ведьма! Парит над сугробами на метле, подол зеленого платья на ветру развевается, кожаная жилетка ладно обтягивает грудь, а надвинутая на глаза беличья шапчонка вся в снегу.
— Отойди с дороги, что ли, залечу! — клацая зубами, едва выговорила ведьма. Порыв ветра швырнул снегом в лицо, и Баграс опомнился. Шагнул назад:
— Заходи. Или залетай, чего уж.
Пропустил незваную гостью, плотно закрыл дверь, обернулся. Ведьма пристроила метлу в угол и сейчас отряхивала шапку. Снег летел на пол и тут же расплывался мокрыми пятнами.
— Дай сюда, — Баграс вынул шапку из ее рук, отметил мельком, что мех плохой, летний, да и сама шапчонка старая, потертая. Тряханул еще раз и повесил на крюк в стене. Достал из сундука войлочные домашние тапки. — Переобувайся.
— Сп-пасибо, — ведьма стянула тонкие, не по погоде, кожаные сапожки, сунула ноги в тапки. На ее ножку, конечно, оказались велики, ну да велики — не малы, сойдут. — Ох и холодно здесь у вас! Думала, в ледышку превращусь, пока долечу.
И что, спрашивается, она забыла в этих краях? Сидела бы, то есть летала, там, где тепло.
— Иди, что ли, к печке, — отмахнувшись от внезапного раздражения, пригласил Баграс. — Грейся. Одеваться потому что надо по погоде, а не по-красивому, — добавил, не выдержав.
Проводил ее взглядом и вдруг понял — а и правда же, красивая! Ладная фигурка, золотые кудри почти до попы. Ведьма на подначку не ответила. Остановилась у печки, протянула руки к теплу.
— Чаю или поесть? — спросил Баграс.
А глаза у нее оказались синие-синие, как летнее небо. Зыркнула, правда, так — сразу ясно, лучше не пялиться.
— Объясни-ка, — нахмурилась, — ты всех так встречаешь?
— Как?
Ведьма хмыкнула.
— Теплые тапочки, горячая печка, чай, еда. Дальше что, спать уложишь?
— Гостевая кровать найдется, если нужно, — пожал он плечами. — Но если захочешь дальше лететь в ночь и метель, кто ж тебя держать станет? Только, поверь, в своем платьишке к утру станешь ледышкой по-настоящему.