Ангел войны

Жанр: Стихи и поэзия

Автор

Страниц

Год

—

Виктор Кривулин, известный российский поэт и писатель, родился в военном госпитале в 1944 году. Его жизненный путь был неразрывно связан с пониманием войны как неотъемлемой составляющей нашего сегодняшнего и будущего. Через свое творчество, он пытался проникнуть в самую суть военного времени, отражая его на страницах своих произведений.

Книга Виктора Кривулина, включающая как прозу, так и стихи, смело взывает к читателю, чтобы заглянуть в лицо войны, раскрыть ее и противостоять ей. Она не могла предотвратить войну, но намерена пролить свет на ее истинную природу, показать ее разрушительность и меткость.

Сборник стихов, включающий произведения Виктора Кривулина, созданные в период с 1967 по 2000 годы, является отражением долгой эпохи и трагических переживаний. Эти стихи – это своего рода повествование, которое дает голос всему поколению, всей культуре, обрывками которой Виктор был.

Будучи бессознательным свидетелем военного времени, Виктор Кривулин стал голосом своего поколения, голосом, пришедшим из глубины истины и разочарования. Его слова пронизывают сердца читателей, призывая к мысли и действию. Военные страдания и реалии увековечены в его стихах, чтобы никогда не забыть, чтобы всегда помнить и стремиться к гармонии и миру.

Таким образом, творчество Виктора Кривулина открывает двери в мир войны с надеждой на изменение и противостояние. Его сборник стихов является ценным источником информации и искусства, который позволит каждому заглянуть в душу войны и найти путь к достижению мира.

Читать бесплатно онлайн Ангел войны - Виктор Кривулин

Ангел войны

Выживет слабый. И ангел Златые Власы

в бомбоубежище спустится, сладостный свет источая,

в час, когда челюсти дней на запястье смыкая,

остановились часы.

Выживет спящий под лампочкой желтой едва,

забранной проволкой – черным намордником страха.

Явится ангел ему, и от крыльев прозрачного взмаха

он задрожит, как трава.

Выживет смертный, ознобом души пробужден.

Голым увидит себя, на бетонных распластанным плитах.

Ангел склонится над ним, и восходят в орбитах

две одиноких планеты, слезами налитых;

в каждой – воскресший, в их темной воде отражен.

1971

1960-е

«Прошла война и кончилась блокада…»

Прошла война и кончилась блокада,

И скверики разбиты на местах,

где до войны – дома, обычные с фасада,

где люди, обитавшие в домах —

таинственной породы существа —

кто с голоду, кто сдуру, кто с бомбежки…

Так вот они – деревья и трава,

твой воздух, Ленинград, насыщен ими,

мы состоим из них, мы носим их же имя

в пластмассовом футляре наготове.

И до сих пор с конца второй войны

повсюду к нам относятся особо,

как будто мы с блокады голодны,

как будто мы – восставшие из гроба, —

и равнодушие, стяжательство и злоба

для нас не существуют, не должны

существовать…

«От фабричного запаха серый…»

От фабричного запаха серый

влажный воздух – улыбка твоя…

Посреди полукруглого сквера

изогнулась над чашей змея.

Две скамейки и символ дурацкий

сквозь больничный туман ленинградский,

где с блокады еще и войны,

даже стены заражены.

Мы приходим сюда на свиданья,

за оградой – больничное зданье,

и в улыбке твоей виноватой

тот же голод и хлеб сыроватый,

слабый хлеб на ладони и ветер,

тот же голос – и год сорок третий.

1967

«Чехословакия, мой друг…»

Чехословакия, мой друг,

так далеко в Европе,

что если в пыль ее сотрут —

у нас и пыль не дрогнет.

Из-под колес грузовика

седое облако клубится,

проходят серые войска,

толпятся люди у ларька

и пыль на них садится.

Такая тихая тоска —

но было б чем напиться,

когда газета шелушится,

как вобла плоская горька.

«Были дни в начале сентября…»

Были дни в начале сентября,

как шуршанье в мертвых листьях воробья,

как пятнистого асфальта шевеленье…

Были дни – и люди в них парили —

сгустки воздуха нагревшегося или

света и теней переплетенья.

Но при этой двойственной погоде

были по-особому странны

толки, возбужденные в народе

страхом и предчувствием войны.

Осень 1968

1970-е

«Мне камня жальче в случае войны…»

Мне камня жальче в случае войны.

Что нас жалеть, когда виновны сами! —

Настолько чище созданное нами,

настолько выше те, кто здесь мертвы.

Предназначенье вещи и судьба

таинственны, как будто нам в аренду

сдана природа, но придет пора —

и каждого потребует к ответу

хозяин форм, какие второпях

мы придали слепому матерьялу…

Предназначенье вещи – тот же страх,

что с головой швырнет нас в одеяло,

заставит скорчиться и слышать тонкий свист —

по мере приближения все резче.

Застыть от ужаса – вот назначенье вещи,

Окаменеть навеки – мертвый чист.

1970

«Лепесток на ладони и съежился и почернел…»

Лепесток на ладони и съежился и почернел

как невидимым пламенем тронут…

Он отторжен от розы, несущей живую корону,

он стремится назад к материнскому лону,

но отдельная краткая жизнь – вот природа его и предел.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: