– Какой-нибудь осел мне объяснит, что делают в подвале члены городской администрации и почему они в таком виде?
Начальство ждало от меня ответа. Действительно, головы высокопоставленных лиц были срезаны на хорошую четверть. Как так получилось, честное слово, я не знал. Сейчас наша арт-директор сожрет меня с потрохами.
– На чердаке места не хватило. Там уже оборотни в погонах все заняли. Про них материал реально трендовый, – я не оправдывался, а выражал свою точку зрения. Я считаю, что коррупцию надо на первую полосу и на чердак. То есть на самый верх полосы. А горсовет можно в подвал, в нижнюю часть. Ничего, с них не убудет. Чуть ли не каждую неделю их рожи печатаем.
– А про блид по краю особое напоминание нужно? А про висячие предлоги в конце строчки? Что же касается приоритетов в размещении материала, так, я полагаю, Куликова оставила тебе инструкции, – арт-дери-крыса смерила меня таким взглядом, будто я у нее только что взаймы попросил.
Куликова мне ничего не оставила, потому что ей срочно приспичило рожать, а в таких случаях не до верстки какого-то макета. Я уверил ее по телефону, что все сделаю сам, и сделал. Ну, вот только про предлоги забыл. И про припуск на обрез, будь он неладен. Ну и там по мелочам. Я изобразил на лице скорбное чувство вины и стал похож на кота в сапогах из мультика про «Шрека». Трюк, похоже, не удался.
– Знаешь что, Савельев, – арт-гестапо, сдвинув очки на кончик длинного, как у старухи Шапокляк, носа, стучало карандашом по столу, видимо обдумывая, какую кару назначить мне за грехи мои тяжкие, – собирай-ка ты свои манатки и вали отсюда свежим воздухом дышать…
Вот так номер. Станция «Великие сосны». Конечная. Приехали.
– Что, типа, совсем?
– Разбежался. И как в таких условиях работать? Одна половина трудового коллектива в декрете, другая в запое, а у третьей руки, голова и то, на чем сидят, взаимозаменябельно.
Под третьей половиной, надо понимать, имелся в виду я.
– …и тут еще эта экспедиция, как снег на голову. Представитель прессы им нужен, освещать сенсацию. Для нашей малотиражки, кстати, это шанс. Для тебя лично – тоже. Считай, повезло, к науке приобщишься. Будешь представлять «Уссурийский вестник» в свете великих открытий. Так что давай, собирайся – и с глаз моих долой в командировку.
– А куда ехать-то?
– Край родимый исследовать, Сихотэ-Алиньский хребет. Там засекли, – Шапокляк извлекла из-под груды бумаг распечатку какого-то научного издания за текущий, 2006-й год, и хищно прищурилась, – аномальный гамма-всплеск локального характера. От тебя ожидается аномальный всплеск умственной активности и репортаж. Не вижу энтузиазма на лице…
* * *
Первая мысль, которая пришла мне в голову, была неутешительной: это не спасательная бригада. Спасатели не стали бы стаскивать с моего запястья часы. Чьи-то руки деловито ощупывали меня со всех сторон. Шершавые, грубые и, о господи, неженские руки. Они расстегивали мою куртку, сначала заклепки, потом молнию. Я открыл глаза и ужаснулся. Надо мной склонилась фигура самого настоящего снежного человека, волосатого, угрюмого питекантропа, одетого в меховую шубу и пушистую, видимо песцовую, шапку-ушанку. Снежный человек бесцеремонно вытряхивал меня из моих же вещей. В воздухе пахло мочой, псиной и чем-то горелым. Когда мохнатый питекантроп принялся стягивать с меня штаны, я со всей дури лягнул его ногой в морду. Удар вышел на славу, если учесть, что к рантам моих ботинок все еще крепились металлические кошки. Снежный человек взвыл на незнакомом языке и прижал ладони к окровавленному лицу. На крик сбежались такие же волосатые черти. Великие сосны, да их тут целое племя. Размышлять о том, кто это – затерянные в горах Сихотэ-Алиня удэгейцы, ульчи или орочи – мне предстояло позже. А сейчас меня били. Силы свои я оценил четко: не отобьюсь. Оставалось только надеяться на то, что кто-то из наших сумел выбраться из-под лавины и сейчас приведет помощь, закончив этот первобытный беспредел.
