Отныне и навсегда

Часы летят,

Цветы увядают;

Новые дни

И новые пути

Проходят мимо!

Любовь остается.

Генри ван Дайк, перевод Л. Януровой

Когда это происходит, мне кажется, что это просто мое воспоминание или его отголосок, будто я уже сотню раз такое представлял. Воспоминание не совсем подлинное или правдивое, но тем не менее существующее.

– Вы пришли один? – спрашивает она. Десять минут назад я смотрел в окно, наблюдал за дождем и думал, что приготовить на ужин. А сейчас меня впервые с моего восемнадцатилетия спрашивают, пришел ли кто-нибудь со мной.

– Да, – говорю я. – Я тут один, док.

– Ладно, – она тянется ко мне через стол и ненадолго накрывает мою руку своей. Трещина в хладнокровном профессиональном образе уже говорит о многом. – Бен, новости не очень хорошие. Как вы уже знаете по опыту прошлого лечения, симптомом синдрома Марфана в вашем случае являются аневризмы. За последние несколько лет мы вылечили часть, но на недавних снимках появилась еще одна рядом со стволом мозга. Она большая, диаметром пять сантиметров, и именно из-за нее у вас головные боли и затуманенное зрение.

Головой я понимаю, что сейчас произойдет худшее событие в моей жизни, но не чувствую этого. Все происходит как будто в замедленной съемке.

– Понятно, – неуверенно говорю я. – Но большую часть времени я нормально себя чувствую. Может, я раздул из мухи слона? – Доктор ничего не говорит. Слышу, как она сглатывает. – Ее вы ведь тоже можете клипировать? Или использовать баллон-ассистенцию?

Миссис Паттерсон качает головой:

– Боюсь, из-за расположения аневризмы мы не можем оперировать ее так, как делаем это обычно. Это очень опасно. Шанс полного восстановления составляет примерно три процента. Гораздо больше вероятность, что вы не переживете операцию, а если и переживете, то с серьезными повреждениями мозга. Следовательно, я не могу посоветовать вам такой вариант. Если мы облегчим симптомы и больше ничего не будем делать, то остаток жизни вы проживете хорошо.

Она выдерживает паузу, хмурится и поднимает взгляд на меня.

– Симптомы не исчезнут, но будут терпимыми. Вы сможете насладиться оставшимися днями. Однако жить вам осталось не так долго.

– «Не так долго» – это сколько? – медленно произношу я, выжидая, когда сказанное обретет форму и воплотится в реальность, в которой я существую.

– Учитывая ее нынешние размеры и скорость кровотока, аневризма разорвется в ближайшие месяцы, недели или… – она колеблется. – Или дни, Бен. Нельзя сказать точно. Когда настанет этот момент, все произойдет очень быстро, не будет продолжительных болей или страданий.

– Вот как.

На улице гром гремит так, словно кто-то встряхнул мешок с костями. Я смотрю на фотографию ее дочки в мантии выпускницы и думаю о своей маме, сидящей за кухонным столом, за которым я вырос. Вспоминаю сестру Китти, которая вкалывает на тяжелой работе, чтобы прокормить ребенка, и свою собаку Пабло, спящую у двери в ожидании, когда я вернусь за чертежный стол к своему почти готовому инженерному проекту, который меня обогатит… должен был обогатить.