Киселёв

Я не знаю, как называется жанр этих записок. Нон-фикшн? Наверное, потому что они про реального человека. Но нон-фикшн в общем понимании – деловая литература. Ну, или мемуары. Или я не прав? Раньше была такая серия «Жизнь замечательных людей», или ЖЗЛ. А может и сейчас есть, я не знаю.

Да, эти записки про замечательного человека и моего друга – Анатолия Васильевича Киселёва. Будем считать, что они тоже ЖЗЛ. Только очень короткие. Да и прожил Анатолий Васильевич недолго, всего 45 лет.

Впервые я увидел Киселёва на кафедре Физики металлов Горьковского Госуниверситета (сейчас Нижегородского). Он там был доцентом и читал нам курс электронной микроскопии. Я тогда учился на 4 курсе. На экзамене Киселёв, не дав мне даже раскрыть рот, сказал:

– Ну ты то всё знаешь ведь? Четвёрки хватит?

Я кивнул.

Потом кафедру Физики металлов объединили с кафедрой Ядерной физики в одну – Физического материаловедения. После окончания университета я остался работать на этой кафедре – сначала лаборантом, потом аспирантом, ассистентом и, наконец, доцентом. Мой карьерный рост занял 10 лет и за это время мы с Киселёвым здорово сдружились несмотря на разницу в возрасте – он был старше меня на 13 лет.

Чтобы был понятен масштаб его личности, приведу один серьёзный пример, все остальные будут совсем несерьезные. Как-то он заболел, а скорее всего просто решил прогулять, и попросил почитать за него курс лекций. При этом Киселёв вручил мне листок с конспектом. Почерк у него был не то, что разборчивый – буквы были как будто напечатаны как иероглифы, причем конспект был написан не на обычной бумаге, а на плотном белом ватмане.

– Анатолий Василич, это всё? – Спросил я, – мне ведь полтора часа что-то говорить надо.

На что он выдал мне ещё один листок.

– Вот, держи, это расшифровка первого предложения с первого листа.

Потом последовала ещё одна итерация – подробное объяснение первого предложения со второго листа. Затем листок с объяснениями второго предложения с первого листка. Ну и так далее. Набралась целая пачка бумаг плотного белого ватмана. Я был в шоке, у меня диссертация была, наверное, меньше по объему, чем одна его лекция.

Оставив меня с этой пачкой, он отправился в очередной «запой». Почему в кавычках? Обычно Киселёв уходил в такую «самоволку» – приглашал очередную девушку (пока не женился на Галине), покупал ящик портвейна, брал с собой томик Омара Хайама и запирался дома, в своей новой кооперативной квартире, не выходя оттуда всю неделю.

После развода с первой женой Киселёв жил с мамой и накопил на кооперативную квартиру, он всё-таки был доцентом, а в Советском союзе это означало 320 рублей в месяц плюс хоздоговор ещё рублей на 120. Да, для сведения, зарплата молодого специалиста в то время была 105 рублей в месяц. Но дело было не только в деньгах, надо было ещё как-то попасть в очередь.

Киселёв рассказал, как он встретился с человеком, принимающим окончательное решение квартирного вопроса. Встреча была у Киселёва дома. Этот мужик сразу же попросил Василича вскипятить в чайнике бутылку коньяка. Выпив коньяка, он приступил к делу:

– Анатолий Васильевич, ты не понимаешь, у меня же в очереди триста инвалидов войны!

– Сколько? – переспросил Киселёв.

– Триста!

«А у меня как раз в конверте было триста рублей» объяснил Киселёв. Так он получил свою собственную квартиру, вернее купил. Это была двухкомнатная «хрущевка» на первом этаже в Кузнечихе, есть такой микрорайон в Нижнем Новгороде. Кстати, после его рассказа я часто замечал, что триста рублей – магическая сумма, и вообще распространенное число. С вас редко спросят двести или четыреста, редко пятьсот. Триста – оптимально.