Шурпа

– «Однажды ты постареешь и не заметишь этого. Старость придёт к тебе, молодому и здоровому, тихо зайдёт в комнату, молча сядет в твоё любимое кресло, устроится поудобнее, поправив подушки, и начнёт ждать. Ждать, пока ты обратишь на неё внимание. Тебе и в голову не придёт, что она уже здесь, ты ведь молодой, здоровый, только начал жить во всю силу». Вот ведь пишут люди, я ж точно знаю, что молодой и здоровый, какие наши годы?

– Что за сволочь это написала? – ответил Толик, – не хочу даже думать об этом. Ты вообще читать пришёл или пить?

– Я ещё и есть собираюсь.

– Ну так наливай, а то я сейчас уже слюной изойду.

Видимся мы с Толяном не то, чтобы совсем редко – пару-тройку раз в году получается, а знакомы больше, чем полжизни. Два года койки рядом стояли. В этот раз получилось у него на даче. Я специально оформляю себе командировки в его город, чтобы можно было вот так посидеть. Ясное дело, что все дела побоку, слишком редкое это удовольствие.

– Коньяк ты красивый выбрал.

– Мы ж у тебя сегодня, с тебя – закусь, с меня – красивое.

– Думаешь, четырёх бутылок хватит?

– Думаю, что после четырёх бутылок нам будет пофигу.

– Согласен. Бокалы – вон. Как ты и сказал, пузатые.

– Я тебя слишком люблю, чтобы пить коньяк из стаканóв.

– А я тебя слишком давно знаю, чтобы не принести бокалы. Ты ж плешь проешь, сволочь.

– Да шо у тебя там проедать, ты ж уже плешивый.

– А это – потому что давно с тобой знаком. Наливай давай, не томи, шурпу загружать пора.

Шурпу Толик делает по собственному уникальному рецепту, в который входят полтора часа на базаре, где он выносит мозги всем продавцам баранины по очереди, в результате чего становится обладателем какого-то особого курдючного жира, килограмма мякоти и тщательно подобранных косточек. Потом для него отбирают определённый набор овощей и зелени, а специально обученный узбек под его руководством создаёт уникальную смесь специй.

Мы долго греем в руках первую порцию коньяку, придирчиво разглядываем его на свет, вдыхаем аромат и маленькими глоточками утоляем жажду. Мир становится гораздо лучше.

– Да, хорошо сюда этот шоколад вписался, – задумчиво произносит Толик, отламывая ещё кусочек.

– Ты бы не нудил и попробовал-таки с фиником, зря я их, что ли тащил?

– Я не чужд экспериментов, но сначала нужно ещё по одной, для храбрости.

– Мы, вроде, не расходимся пока. Но ты собирался шурпу ставить.

– Говорю же, – нужно ещё по одной, для храбрости.

– Ты боишься собственной шурпы?

– Я хочу ещё одну.

– А-а-а… Не зря его буржуи десять лет в бочке мариновали.

– Ну должен же и ты в чём-то разбираться, наливай давай!

Вторая заходит так же неспешно, ласково обволакивая полость рта и приятно согревая что-то в груди.

– Давай свои финики.

– Вот.

– Помни – под твою ответственность.

– Не ссы, не помрёшь точно.

Он забрасывает в рот финик, втягивает глоток коньяку, закрывает глаза и, спустя несколько секунд, интересуется:

– А где ты про это вычитал?

– Ну зачем же «вычитал»? У меня недавно не оказалось под рукой ничего, кроме коньяка и фиников, я зажмурился, перекрестился, попробовал и открыл глаза уже просветлённым. Эмпирический путь – самый верный.

– Тогда я ставлю казан.

– Валяй, а я плесну ещё по чуть-чуть.

Он выложил в разогретый казан жир, несколько секунд полюбовался его таянием, взял бокал, слегка взболтал, принюхался, глотнул, отставил в сторону и принялся укладывать мясо.