Паук-человек
Внедрение на Колыбель прошло штатно. Никаких досадных случайностей. Отдыхавший в гордом одиночестве на захолустном турецком курорте в несезон по чрезвычайно дешёвой путевке только что закончивший колледж нелюдимый сирота был незаметно изъят, напичкан психотропной гадостью, досконально ментально выпотрошен без какой-либо заботы о сохранении психики, прооперирован без наркоза с целью извлечения необходимого материала для последующего клонирования аналогичной тушки, деактивирован и полностью утилизирован. Выращенный за рекордное время клон был всесторонне протестирован и признан вполне подходящим. Подправленная как бы оптимальным для выполнения миссии образом копия сознания боевой особи с запредельно высоким для данной био-специализации интеллектом была без сбоев записана в подкорку клона, а поверх заполирована выжимкой из ментограммы донора с системой наиболее значимых в его трагически прерванной жизни событий и эмоций. Разумеется, психокоррекцией занимались профи. Но профи эти, очевидно, слишком долго варились в изучаемой культуре доминирующего в текущем периоде вида на Колыбели и насквозь пропитались ею. Иначе трудно было объяснить целый букет комплексов и фобий, которым они наградили новоявленного агента влияния Великой Сети Миров, которые не были присущи ранее ни донору, ни тем более, тщательно психологически подготовленному хозяину скопированного сознания. Чего стоил один только комплекс Эдипа у, с одной стороны, детдомовского круглого сироты, а с другой – у впервые осознавшей себя в Яслях среди бездушных наставников боевой особи! А «вишенка на торте» – это порожденная черным юмором психокорректоров легкая арахнофобия.
Изменения физиологии клона по сравнению с донорской были минимальны. Во-первых, жесткие сроки выращивания не позволяли сделать что-то более существенное. Во-вторых, демонстрация не свойственных человеческому виду возможностей (миссия предполагалась долгосрочной, что с недопустимо огромной вероятностью вело к созданию условий, при которых тайное обязательно становится явным) ставила успешность миссии под угрозу. Так что ограничились ликвидацией нескольких патологий, общим, не выбивающимся из среднестатистической выборки, укреплением организма, а также небольшими дополнительными нейронными цепочками, позволяющими пользоваться ментальными возможностями (считывать и дешифровывать эмоции и желания окружающих, а также транслировать наиболее восприимчивым из людей свои эмоции и мысли). Последнее было продиктовано не только и не столько желанием упростить адаптацию агента в новой среде, сколько необходимостью сохранения базовой личности, не мыслящей своего существования без этих, хоть и урезанных, возможностей. Помочь копаться в чужой черепушке было призвано безмерно обостренное обоняние, позволяющее с высокой точностью распознавать, что творится с гормональным фоном собеседника, дополненное собранной базой знаний, какие концентрации тех или иных гормонов каким эмоциям и поведенческим реакциям соответствуют. Острота обоняния регулировалась и на максимум включалась лишь по необходимости. Иначе повседневное существование могло стать весьма затруднительным.
Агент сделал свой первый самостоятельный вздох в новом для себя мире и после рекомендованного двадцатиминутного адаптационного периода в медицинской капсуле разорвал ее кокон и был предоставлен сам себе. А вся автоматическая техника, которая обеспечивала внедрение, самоупаковалась в дежурный челнок, который незамедлительно, ввиду существенного превышения установленного Протоколом лимита времени нахождения вблизи Колыбели, стартовал к орбитальному модулю. По этой же причине модуль незамедлительно ускорился до второй космической и, используя Луну для гравитационного маневра, направился на базу, плавающую в метановой атмосфере Юпитера. Разумеется, все эти манёвры выполнялись под предписанной Протоколом маскировкой, так что ни один земной радар ПРО и астронаблюдения даже не почесался.
