Даниил

Пятилетний Данечка был обычным мальчиком, родившимся в деревне. Он мало чем отличался от других окружающих его детей. Его семья была не богатой, но и не бедной. В отличие от множества других, в его семье кроме мамы и бабушки, присутствовал и папа. Иногда папа был груб; он легко раздражался и зачастую бил мальчика ремнём, что было очень больно и обидно. Но в целом он, конечно, хороший, и другие дети, чьи отцы либо погибли, либо ушли из семьи, запрещали Дане жаловаться на своего. У Дани был лучший друг, что жил в доме напротив и девочка с соседней улицы, которая по-детски нравилась ему.

Даня был долгожданным ребёнком, и родители души не чаяли в своём малыше. Однако, была вещь, которая невероятно смущала их в сыне – ребёнок был невероятно мечтателен. Бывало, когда Даню оставляли одного, он не начинал безобразничать или, пока никто не видит, заниматься тем, что обычно запрещалось родителями. Он садился на качели во дворе или просто ложился на пол, уперевшись взглядом в потолок, и его детское воображение тут же уносилось очень далеко от этого невзрачного деревенского домика.

В целом, в его увлечении не было ничего особенного. Все дети любят мечтать. Иногда только случалось ему получить за это оплеуху, чтоб не отвлекался от работы. Глядя на летающего в облаках сына, мама переживала о том времени, когда ему придётся пойти в школу. Как же он будет слушать на уроках? Отец же лишь цокал, приговаривая что не мужское это дело – днями напролёт фантазировать.

Пока для него не освободилось место в детском садике, Даня любил проводить время в гостях у бабушки. Старушка не могла уследить за малышом, и, пользуясь этим, Даня лазил по крышам и заборам днями напролёт. А по вечерам он совершал нападки на бабушкину библиотеку, и, делая вид что умеет читать, водил пальчиком по строкам старого учебника географии и сочинял свои странные сказки, пока бабушка его слушала.

Почти всегда мальчик предпочитал находиться один, несмотря на наличие у него «друзей». У живущего в соседнем доме Паши, которого Даня считал лучшим другом, были другие, более интересные друзья, и мальчики виделись редко. Анюта, девочка с огромными голубыми глазами, и вовсе почти не знала о существовании Дани; ребята знакомились друг с другом в детском саду, а Даня в него не ходил. И, будучи слишком застенчивым, он мог лишь иногда наблюдать за Аней, забираясь на крышу дома своей бабушки; её дом, хоть и был фактически на соседней улице, находился напротив.

Родители смеялись над увлечением сына и называли Анюту своей будущей невесткой. Конечно, по-доброму, но пятилетний Даня смущался, и с каждым разом всё меньше и меньше делился своими переживаниями с родителями, опасаясь насмешек. Бывало, когда он, гуляя с родителями, случайно встречал Аню, то невероятно смущался и даже краснел, переживая за реакцию родителей, которые в это время сдержанно хихикали.

Мальчику начало казаться, что, когда тебе кто-то нравится – это позорно и лучше так не делать. И постепенно он заставил себя забыть о своём увлечении Аней.

Когда Дане уже исполнилось шесть, для него освободилось место в детском саду. В группе было невероятно много ребят, что напугало мальчика, который раньше и с небольшими компаниями детей обычно не общался. Здесь никто не знал его; но друг с другом все были уже знакомы. Разделившись на небольшие компании, дети играли, а у Дани своей компании не было; он чувствовал себя лишним. Ему казалось, что он не достоин того, чтобы другие ребята дружили с ним. Каждый из них ходит сюда уже давно; хорошо знает воспитателей и других ребят, понимает, что делать можно, а чего не следует, и как всё здесь устроено. А вот Даня здесь впервые, и, переживая, что может сделать что-то не так, он решил ничего не делать: в буквальном смысле. Каждый день, приходя в садик, он садился на стульчике вдали от других детей и ни с кем не разговаривал. Многие ребята полагали, что он попросту не умеет говорить.