Егор и Вселенная из картона

Сначала было не время, а чувство.

Чувство тепла. Оно просачивалось сквозь подушку, сквозь одеяло, сквозь сон, который ещё держал Егора за руку и не хотел отпускать.

Что-то ласково тёплое тронуло щёку. Он шевельнул носом. Снова. Словно кто-то нежно шептал: «Просыпайся, уже начинается…»

И тогда случилось светло.

Мир медленно проступал из молока сна. Сперва – потолок. Он был белый, но в утреннем свете казался чуть золотым. Потом – плюшевый Жмакс, свернувшийся у щеки, как страж, охранявший сны. Потом – полосатое одеяло, немного сбившееся, как волны на море.

А потом – голос внутри:

«Ты уже здесь. Ты проснулся. А значит, начинается утро.»

Егор не открыл глаза сразу. Он сделал глубокий вдох. В комнате пахло теплом, пылью игрушек и… маминым молоком. Оно всегда было особенным – даже если он не пил его, оно как будто витало в воздухе. Запах защищённости.

Он разлепил один глаз, потом другой. Всё ещё тихо. В окне – шторы, но сквозь них солнце рисовало на стене узоры, как кистью. Одно пятно света медленно ползло по подушке, добираясь до его лба. Егор улыбнулся.

– Мааам, – шепнул он, и это было не зовом, а просто звуком изнутри. – Мамочка…

Снова – тишина. Но уже не пустая: в ней дышал дом.

Из кухни – лёгкий стук посуды. Шорох воды. Скрип табуретки. И тёплый, обволакивающий запах – мёд, ваниль, молоко.

«Она уже на кухне. А значит, всё хорошо.»

Он сел. Потёр глаза кулачками. Мягкие пижамные штанины сползли к коленям, на пятке болтался носок. Он спрыгнул с кровати – сначала одна нога, потом вторая – и ступил на ковёр. Он был чуть прохладный, но не злой. Как будто подсказывал: проснись, двигаемся дальше.

Жмакса он прихватил с собой. И пошёл – по утреннему коридору, где на стенах висели его рисунки, выцветшие, но гордые. Машина с глазами, ракета, мама с золотыми волосами и большим сердцем.

Он подошёл к кухне. Дверь была приоткрыта. Сквозь неё он увидел свет и услышал… голос.

– Ну и кто у нас проснулся? – это был папа.

Он стоял у плиты, в смешных носках с пингвинами, с повязанным передником, на котором было написано: «Капитан Кастрюля». В одной руке – ложка, в другой – сковородка.

– Приём, командир Егор, говорит база. Как слышно? – сказал папа и присел на корточки, как шпион.

– Слышу отлично! – ответил Егор, вбегая и обнимая его за шею. – А что ты готовишь?

– Секретную формулу силы. Манная каша с ванилью и крошками печенья. Это для храбрецов.

– А для исследователей?

– Им добавим мёд. И немного космического шоколада. Но только если ты вымыл руки.

Егор кивнул. Побежал в ванную. По дороге заметил зеркало – в нём он был взъерошенным и очень важным. Он показал себе язык. Потом фыркнул. Вода в кране была прохладной, но бодрой. Пенку с мыльного зайца он взбил с таким азартом, будто готовил бурю.

На кухню он вернулся как солдат.

Мама уже сидела за столом. В халате, пушистом, как облако. Волосы ещё влажные, щёки румяные, взгляд – тёплый.

– Ну что, мой солнце, – сказала она, – выспался?

– Очень. Мне снилось, что я лечу. На облаке. А подо мной мама, папа и пёс из мармелада.

– Это уже вторая часть сна. Первая была, как ты храпел, – пошутил папа.

– Я не храплю. Это Жмакс храпел. Я слышал.

Они засмеялись. А потом – сели завтракать. На столе было всё по-уютному: деревянные ложки, чашки с ушками, маленькая тарелочка с клубникой. Манка была с корочкой сверху – как крышечка на сокровищнице.