Грани Обсидиана. История Берты

Берта думала, Эрин все-таки явится к ним домой: должен ведь как-то дать знать, что уже безопасно в лес ходить? Но этот упрямец весточку послал традиционную: заяц на утреннем крыльце. Ровно бродячий кот, таскающий хозяевам мышей в доказательство своей полезности! Не дожидаясь от обрадованной родительницы заячьей похлебки, Берта мигом собралась и махнула до силков, возле которых в прошлый раз повстречались.
Угадала.
Сидит на том же пеньке, ее выглядывает. Уже издали рукой замахал.
– Не примерз к пеньку-то? – нежно поприветствовала его подъехавшая Берта.
– Нет.
А у самого улыбка от уха до уха: такая яркая и радостная, что у нее в груди сладко ёкнуло. Вон и навстречу потянулся – то ли дотронуться, то ли даже… обнять? Но одернул себя, улыбку приглушил, на пенек опустился. Берта смахнула снег с поваленного ствола рядом, присела.
– Спасибо за гостинчик!
– Не за что. Я его просто из твоих силков вынул и снова насторожил.
– Поймали тех.. хрустов?
– Да. Пока здесь безопасно. Но лучше всегда с собой бери собаку. У людей слух и нюх хуже.
Вот вроде умный, а не понимает, что она потому Тура не берет, что порвет его пес при встрече, как есть порвет! Если бы Эрин к ним в дом захаживал, тогда Тур бы пообвык, к запаху принюхался, запомнил…
– Мать похлебку готовит, – сказала Берта, – тебя отведать зовет.
Хорошо ведь придумано; вроде как не она сама зазывает, а просто приглашение передает? Но, еще не договорив, Берта поняла: ничего хорошего. У Эрина остатки улыбки на лице растаяли, глаза сузились в щели, так что и цвета уже не разобрать.
– Прости, – сказал, помолчав, парень. – Нельзя мне.
Берта отвернулась, чтобы он досаду на ее лице не углядел. Бросила через плечо – хотелось шуткой, получилось ядовито:
– Никак ты снеговик, у нашей печки растаять боишься?
– Вроде того, – отозвался Эрин негромко.
Двое посидели рядом молча, глядя в разные стороны. Не дождешься от меня приглашения боле, ярилась про себя Берта: ишь, какой упертый да капризный, нельзя ему! Словно девица красная боится, обидят его! Когда молчать стало совсем невмоготу, Берта поднялась и, старательно обходя взглядом парня, промолвила:
– Ну что ж, пора мне. Прощай… снеговик!
Эрин вскочил следом.
– Подожди! – Даже чуть за рукав ее не схватил – отдернул пальцы, когда Берта на него глянула. – Я отдать тебе хотел…
Поспешно зашарил по карманам, за пазухой, в заплечной сумке, шипел, бормоча что-то вроде «где же они?.. потерял?.. забыл?», то и дело вскидывая взгляд, словно боясь, что девушка не вытерпит и уйдет. Зря боялся – заинтересованная Берта и с места не стронулась.
– Вот!
– Что это? – спросила она растерянно, хотя видела – что. Носки. Неказистые, серо-черные, даже на вид жесткие.
– Хотел отдать тебе, – повторил Эрин тише. – Тут речки незамерзшие, ты пару раз провалилась. До дому бежала в мокром. Они из конского волоса. Намокнут, подержи пару минут на морозе, потом помни́, стукни друг о друга, вода и осыплется льдинками.
Эрин говорил непривычно быстро и много, точно боясь не успеть или забыть, что сказать хотел. Берта с раскрытым ртом смотрела то на него, то на протянутые носки.
– Сам вязал, – совсем тихо закончил парень. – Не побрезгуй.
Берта головой мотнула, с трудом удержав рвущийся наружу нервный смешок: вот же, и он с подарочком! Сказала сдавленно: