Теория пассионарности Льва Николаевича Гумилева глазами дилетанта

…Мы можем, подобно резвящимся глупым детям, переводить стрелки на часах истории, но возможности заводить эти часы мы лишены. У нас роль самонадеянных детей исполняют политики. Они по своему почину переводят стрелки с 3 часов дня на 12 часов ночи, а потом страшно удивляются: «Почему же ночь не наступила и отчего трудящиеся спать не ложатся?» За ответом на последний вопрос обращаются к тем самым академикам, которые научно обосновали необходимость перевода стрелок. Таким образом, те, кто принимает решения, совершенно не учитывают натуральный характер процессов, идущих в этнической сфере. И, зная пассионарную теорию этногенеза, удивляешься отнюдь не тому, что в стране «все плохо». Удивляешься тому, что мы все еще существуем.

Л. Н. Гумилев, В. Ю. Ермолаев. «Горе от иллюзий»

Прошло более тридцати лет со дня распада Советского Союза. Тридцать лет по историческим меркам – срок небольшой, но иногда события так ускоряют свой бег, что между прошлым и будущим и за меньший срок образуется пропасть шириною в вечность. Мы за тридцать лет успели развалить страну, потерять миллионы населения и даже осознали иллюзорность своих представлений о «цивилизованном человечестве», в которое мечтали влиться столь дорогой ценой.

Не ко всем, конечно, пришло это осознание. Даже сейчас, после начала СВО, в России слышны голоса глубоко несчастных людей, которым, по их внутреннему ощущению, не повезло с родиной. Случилось так, что до последнего времени эта категория граждан определяла редакционную политику большей части отечественных СМИ, поэтому голоса их звучали громко, убеждая нас в том, что общество расколото. Признаки раскола мы, действительно, наблюдали и наблюдаем. Но реакция большинства населения на возвращение Крыма ясно показала, что уже в 2014 году с идеей великодержавности, способной сыграть цементирующую общество роль, россияне в массе своей расстаться не хотели или даже не могли. Это противоречило бы какому-то, плохо поддающемуся анализу, однако важному внутреннему чувству мировосприятия. Можно по-разному к данному факту относиться, но меньшинству следовало бы его принять.

Проблема заключается в другом. В каком виде эта идея великодержавности должна быть воплощена в жизнь, чего конкретно мы от этого воплощения ждем? Как она соотносится с простым человеческим желанием «жить хорошо»? Когда вы учитесь водить автомобиль, хороший инструктор вам обязательно скажет, что смотреть надо на дорогу не перед капотом, а вдаль, с перспективой; приближаясь же к повороту, – не на сам поворот, а на то место, где вы хотите оказаться после него. В противном случае рискуете приехать вовсе не туда, куда планировали, а в ближайший кювет. Так устроен человеческий мозг.

Перед нами за тридцать с лишним лет накопилась масса вопросов, от ответов на которые зависит не только то, куда мы идем согласно нашему разумению, но и то, где окажемся в реальности. Важнейший из них – кто мы? Монстр с имперскими амбициями? Народ, впитавший с молоком изнасилованной монголом праматери рабскую психологию вечного холопа? И есть ли это «МЫ» как некое целое? Если есть, то почему так легко развалились? Или в 1991 году едины не были, но уж уцелевшее – монолит.

На ряд вопросов ответы практически найдены:

– Не развалились, а нас развалили… американцы.