О, Мария, без греха зачатая, моли бога о нас, к тебе прибегающих.
И дали знать Ему: Матерь и братья Твои стоят вне, желая видеть Тебя.
Он сказал им в ответ: матерь Моя и братья Мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его.
Лк. 8:20-21
Я подумал, что путь подходит к концу
Что исчерпал себя
Что путь вперед закрыт
Что припасы иссякли
Что пришел час укрыться
В безмолвии тьмы
Но тут вдруг узнал
Постоянство твоего влеченья
И когда усталый язык позабыл прежние слова
Новые мелодии расцвели в моем сердце
И там где обрывались старые дороги
Возник новый мир
Рабиндранат Тагор
Посвящается Кабиру, Руми, Тагору, Пауло де Тарсо, Хафезу, которые со дня нашей встречи идут со мною рядом, которые написали главы в книге моей жизни, рассказанные здесь – порою их словами.
Все, о чем повествуется здесь, было прожито и пережито мной лично. Иногда мне приходилось изменять порядок эпизодов, имена и приметы людей, спрессовывать события, избегая повторов, но все, что здесь рассказано – было на самом деле. Я писал в третьем лице, чтобы мои герои говорили своим голосом, описывая собственную жизнь.
В сентябре 1970 года право называться центром мира оспаривали лондонская Пикадилли и амстердамская площадь Дам. Однако многие не знали об этом, и спроси у них кто, ответили бы – Белый Дом в Соединенных Штатах и Кремль в Советском Союзе. Но эти «многие» черпали сведения из газет, телевидения и радио, – словом, из средств массовой информации, – давно устаревших, которым никогда больше не обрести свое прежнее значение, то, каким было оно при их появлении.
В сентябре 1970 года авиабилеты были безумно дороги, и путешествия могли позволить себе только немногие избранные. Впрочем, это почти или совсем не касалось огромного множества молодых людей, о которых СМИ если и упоминали, то исключительно живописуя их внешний вид: они, мол, отпускают себе длинные волосы, носят яркую и разноцветную одежду, не моются (что было неправдой, но юнцы не читали газет, а люди взрослые верили во все, что могло хоть как-то опорочить тех, кто «представлял угрозу обществу и добропорядочности»), а кроме того, подавая отвратительный пример целому поколению своих сверстников, намеренных преуспеть в жизни, прельщают их идеями «свободной любви» и прочими проявлениями аморализма. Ну и ладно – у молодых людей обоего пола, о которых газеты отзывались с таким презрением, имелась собственная система распространения информации, совершенно недоступная для посторонних.
«Невидимая почта» вовсе не предназначена была для рекламирования новой модели «Фольксвагена» или нового сорта стирального порошка, неустанно навязываемых потребителю во внешнем мире. Информация сводилась лишь к тому, где возьмет начало очередная дорога, по которой двинутся эти наглые, косматые, грязные парни и девицы, живущие в свальном грехе и одевающиеся так, как ни один порядочный человек себе не позволит. Девчонки с вплетенными в косы цветами и в юбках до полу, в цветастых рубашках и, разумеется, без лифчиков, зато в ожерельях и бусах всех видов и размеров; юноши с нестриженными волосами и бородами, в джинсах, заношенных и рваных от непрерывной носки – очень уж трудно было купить новые, джинсы были дороги во всем мире, за исключением Соединенных Штатов, где бывшая спецодежда вышла из рабочих гетто и перебралась на грандиозные концерты и фестивали в Сан-Франциско и окрестностях.
