Пространство сна

Автор выражает сердечную признательность работникам Центра лечебной педагогики и особенно Л. Зельдину, а также И. Захаровой.

Приношу огромную благодарность матери одной из пациенток Центра за разрешение цитировать ее подлинные письма, изданные ныне отдельной книгой. Они не только важны сами по себе, но и незаменимы для более точной характеристики героини повести.

Неизвестно, как с дураками, но с дорогами в России за последние века ничего не изменилось, поэтому «Кадиллак» пришлось оставить в самом начале Большой Социалистической улицы у ограды кладбища. Ирина с Серенькой и Надин переместились в один из джипов, а охранники уплотнились во втором. Замковская неприязненно оглянулась вокруг, равнодушно скользнула глазами по видневшейся среди деревьев серебряной луковке кладбищенской церкви, вздохнула.

Гриша, бригадир ее охранников, оставил одного из своих ребят, чтобы они вместе с шофером стерегли «Кадиллак», и терпеливо ждал хозяйку, используя паузу для перекура. Ирина кивнула ему, села в машину, и джипы тронулись в путь.

Для Большой Социалистической такая кавалькада была зрелищем небывалым. Нет, конечно, все местные жители видели такие машины и по телевизору, и на центральных улицах города, даже у Сеньки Косого из двенадцатого дома была сильно подержанная «Хонда», но… Чтобы вот такое – и прямо здесь?

Большие трассы проходили стороной, никто ни из отцов города, ни из новых русских здесь не жил, и даже местные бандиты были какие-то недотепистые. Все, кто мог что-то соображать и делать, давно переехали, кто в центр города, кто в Москву, кто и в Берлин, а здесь остались только недоумки, для которых и «девятка» – роскошь…

Пока «Мерседес» и «Тойота», объезжая многочисленные ухабы и выбоины, ползли почти километр по улице, а длилось это не менее пятнадцати минут, новость облетела округу и народ высунулся весь, целиком, кроме тех, кто на работе, конечно. Кто-то открывал окна, кто-то прилипал носом к стеклу, а те, у кого квартира выходила во двор, выбегали сюда, на проезжую часть, и провожали или встречали машины глазами. Никто не мог понять, куда и зачем пожаловала такая роскошь с московскими номерами.

Лавруха из шестого дома высказал предположение, что «столичные» приехали, чтобы навестить чью-нибудь могилу на кладбище, на что жена резонно возразила, что кладбище – вон оно где, и совсем не надо было бы им ехать по колдобинам, а вполне могли остаться и на асфальте. Лавруха хотел было ее вразумить, но, посмотрев несколько раз осоловелыми глазами на кладбище, потом на машины, проезжающие уже мимо них, вынужден был согласиться.

Загадку «Почему этот, не джип, остался на асфальте, а не едет вместе со всеми?» решил Илюха, сын Сеньки Косого, шустрый паренек лет десяти. Наслушавшись от отца разных умных слов, он высыпал их целую жменю:

– Клиренс у «Кадиллака» низкий, к нашим дорогам неприспособленный. Он же кожух картера себе пробьет, если здесь поедет…

После этого все, кроме жителей домов в начале улицы, перестали обращать внимание на одинокую машину, а сосредоточились на двух джипах, которые продолжали перемещаться к неизвестной цели. По мере продвижения по улице вариантов оставалось все меньше. Машины, которые давно проехали кладбище, последовательно миновали небольшую авторемонтную мастерскую, магазин «Продукты», бывшую библиотеку, закрытую из-за отсутствия работников, бывший детский сад, закрытый три года назад по той же причине. Впереди оставались только больница и последний жилой дом.